Новый завет. Апокалипсис

В “Апокалипсисе” седмеричными образами ярко выражено противостояние сатаны Господу: дьявол и его земные приспешники присваивают себе те черты царственного достоинства, которые присущи лишь одному Богу. Так, во время Небесной Литургии св. Иоанн видел “ Агнца как бы закланного, имеющего семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю ” (Откр. 5; 6), сатана же предстает как “большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим ” (Откр. 12; 3). “ Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим ” (Откр. 19; 12) — таков Христос — предводитель небесного воинства. Семь рогов Агнца означают “ власть, силу, царство ”. “ Бог вывел их из Египта, быстрота единорога у него ”, (Числ. 23; 22) — говорит Валаам, благословляя Израиль. “ Крепость его как первородного тельца, и роги его, как роги буйвола; ими избодет он народы все до пределов земли ”, (Втор. 33; 17) — тот же образ рога как силы звучит в благословении Моисея. “ Вознесся рог мой в Боге моем ”, (1 Цар. 2; 1) — произносит Анна в молитве. Десять рогов сатаны — образ силы противления 10-ти божественным заповедям и в то же время богохульная пародия на Господа.

Антихрист и лжепророк описываются похожими символами: “ зверь с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные ” (Откр. 13; 1); “ И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон ” (Откр. 13; 11). Два рога лжепророка — символ агнчей псевдокротости, о которой говорил Иисус: “ берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные ” (Мф. 7; 15) .

Символ цивилизации, “ истлевающей в обольстительных похотях ” (Еф 4; 22), представлен в образе Вавилонской блудницы, опора которой — “ красный дракон ” (Откр. 12; 3): “ и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами ” (Откр. 17; 3). Для расшифровки образа семи голов зверя — земного воплощения идей сатаны в виде тоталитарной государственности — ап. Иоанн предлагает следующую политическую загадку, для его времени вероятно актуальную: “семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, не долго ему быть ” (Откр. 17; 9-10). “ Семь гор ” — образ Рима и “ семь царей ” — его императоры. Св. Андрей Кесарийский видел за ними семь наиболее значительных в истории царств. Как бы то ни было, все это стало достоянием далекой истории, но зверь, на котором стояли “ семь голов ” — “ семь гор ” назван здесь “ восьмым из числа семи ” (Откр. 17; 11). “ Очевидно здесь говорится, что даже когда доступные историческому взору тайнозрителя царства, с особыми головами их прекратятся, то не прекратится звериность, которая и будет искать и находить для себя и новые исторические лица, или царства, или вообще политические образования, они и являют собой собирательный образ «восьмого царя» ”, — пишет о.

й собирательный образ «восьмого царя» ”, — пишет о. Сергий Булгаков. Свв. отцы придавали цифре 8 особое символическое место, это жизнь будущего века, нескончаемый восьмой день в непрестанном богообщении, освещаемый славой Божией, светильник которого — Агнец (Откр. 21; 23). “ Восемь, как семь плюс единица, есть преизобилующая полнота ”, — пишет еп. Кассиан. Особое мистическое значение цифре 8 придается и Сивиллиными книгами, где гематрия имени “Иисус”, написанного по-гречески, составляет число 888 — символ преизбыточного достатка в причастии к Божественной жизни. Т. о. восьмой зверь есть образ ничем не сдерживаемого богоборческого притязания сатаны на полное господство как в этом веке, так и в будущем.

Одним из самых загадочных чисел “Откровения”, над разгадкой которого задумывались все христианские поколения, начиная со II века от Р. Х., является гематрия, предложенная св. апостолом как символ звериной власти над миром:

Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть.

(Откр. 13; 18)

“ Оказывается много имен, заключающих в себе это число”, — пишет св. Ириней Лионский. Он же “ не по недостатку имен, содержащих число имени его (зверя), но по страху Божию и по ревности к истине ” предлагает несколько трактовок (Еванфас, Латинянин и Титан, как наиболее вероятное). Известны и такие расшифровки гематрии “666”, как “Викариус Филии Деи” (“наместник Сына Божия” — титул Папы Римского), Никон (по вычислению старообрядцев), “Царь Иудейский”, “Кесарь Нерон” (“Kesar Neron” ). Последние две версии поддерживаются и современными исследователями. Кроме того, значимо и видение за числом 666 троекратного и полного отречения (ср. Ин. 21; 15-17) от Богообщения в пользу плотской, животной, сугубо “ человеческой” (Откр. 13; 18) жизни, т.к. 6 — “ означает полноту материальности в тварности естества человеческого ”. “ Число 6 есть символ труда и работы, а 7 — есть символ покоя и отдыха ”, замечает Илия Минятий (> 1714) .

Как уже говорилось, число 888 есть символ жизни будущего века, 7 — икономическая полнота даров Св. Духа. Число же, символизирующее “ сущностное содержание нормального человека, осуществляющего в жизни то, к чему он был предназначен Промыслом Божиим, можно выразить цифрой «678», где 6 — полнота материального тварного естества, 7 — покой праведной жизни, 8 — стремление достичь покоя со святыми, достичь вечной жизни в единении с Богом ”. Т. о. 666 — символ дурной бесконечности, обыденной рутины плотской жизни, замкнутой животной природы человека, недоступной для благодати Божией, которой не ведом и недоступен седьмой “ день воскресный” “ в духе ” (Откр. 1; 10). Она навсегда остается в том “ шестом дне ”, в замкнутой земной шестерице дней, которая хотя и “ хороша весьма ” (Быт 1; 31), но не является самодостаточной и есть лишь путь через нынешний седьмой День Господень к восьмому дню вечной жизни, когда “ ничего уже не будет проклятого ” (Откр.

о ” (Откр. 22; 3) и “будет Бог все во всем” (1 Кор. 15; 28) .

Объем данной работы не позволяет раскрыть все многообразие числовой символики, заключенной в “Откровении”. Достаточно будет сказать, что по значимости в тексте после семеричной символики следует двенадцатиричная (частота упоминания — 23 раза), а затем троичная (41 раз) и четверичная (31 раз), как связанные между собой .

В Св. Писании число двенадцать означает полноту Божьего народа. С этой точки зрения следует толковать и все образы, связанные с этим числом. 24 старца пред престолом Божиим (Откр. 4; 4) и есть совокупное предстояние Ветхозаветной и Новозаветной церквей (вопрос являются ли они прославленными человеками или же ангельскими силами наравне с 4-мя животными решается по-разному). 144,000 “ запечатленных ” “ сынов Израилевых ” (Откр. 7; 4) и девственников (Откр. 14; 3) есть так же двенадцатиричный образ, где 1000 — знак неопределенно большого количества (ср. Откр. 20; 3) ), означающий число святых Вселенской Церкви. К Церкви же относится и образ “ жены, облеченной в солнце ” с “ венцом из двенадцати звезд ” (Откр. 12; 1). “ Святый Иерусалим ”, нисходящий “ с неба от Бога ” (Откр. 21; 10) так же весь наполнен двенадцатиричной символикой, обобщая которую можно говорить о символе победы упорядочивающей благодати над энтропией, о воцарении Церкви во всей ее красе среди последних островков хаоса и несовершенства (Откр. 21; 8,27) .

В философских и мифологических текстах древности триады обозначали некое активное формообразующее начало, приводящее в порядок косную субстанцию и противостоящую хаосу и распаду (напр. “Единое, Ум и Душа” Плотина). В “Откровении” упоминание триад связано в основном с распадом и разрушением (поражение третьей части стихий в гл. 8; смерть третьей части людей от трех язв (Откр. 9; 18); падение третьей части звезд-ангелов, увлеченных хвостом дракона (Откр. 12; 4); возвещение тремя ангелами близкого суда (Откр. 14; 6-12); выход трех духов нечистых из уст лжепророка (Откр. 16; 13); распад Вавилона на три части (Откр. 16; 19) ). Т. о. разрушающиеся триады отражают здесь с одной стороны распад основных форм существования прежнего мира, переживание миром состояния хаоса первых дней творения; а с другой — переход космоса к преображенному состоянию (“ се, творю все новое… ” (Откр. 21; 5) ), лишенного греха и хаоса, привнесенного непослушанием Божьей воле (Откр. 12; 4). Тогда “ смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. ” (Откр. 21; 4) .

Если триады обозначают начало, придающее смысл и форму косной аморфной материи, то “ число 4 в каббалистической символике означает стихийные начала ”. Так 4 животных (Откр. 4; 6-7; Иез. 1), стоящих рядом с престолом Божиим, “ соединяют в себе основные образы тварноживотной жизни, которые призваны в 5 и 6 день миротворения (отсутствуют лишь рыбы) ”. “ Власть над четвертой частью земли ” (Откр. 6; 8), данная всаднику на бледном коне, говорит о подвластности природы, космоса князю мира сего.

роды, космоса князю мира сего. Так же можно истолковать и упоминание “ четырех Ангелов, которым дано вредить земле и морю ” (Откр. 7; 2). “ Четыре Ангела, приготовленные… для того, чтобы умертвить третью часть людей ” (Откр. 9; 15) — апокалиптический символ взбунтовавшейся стихии (4), выходящей из-под контроля разумного начала (3) — людей, которые из-за неспособности властвовать не только над землею (Быт 1; 28), но и над собственной природой, впадают в зависимость от резонирующих хаотических начал и как следствие погибают.

Взаимное переплетение чисел 3 и 4 в “Откровении” и есть символ сочетания и взаимовлияния активной силы и страдательной материи, субъекта (3) и объекта (4). Как уже было замечено, все седмицы (печати, трубы, чаши) неизменно делятся на две части: 4+3=7, причем сходные по значению события 4-ех труб и чаш относятся именно к разрушению природы. Двенадцатиричные образы так же распадаются на 4 триады: 4х3=12 (Откр. 21; 13,16) .

За рамками этой работы остаются временные промежутки, встречающиеся в тексте “Откровения”, и требующие дополнительного анализа.

К сожалению пророчества “Апокалипсиса” в догматическом плане мало разработаны и восприняты церковным сознанием, что “ выражается, в частности, в отсутствии церковных чтений из Апокалипсиса ” и вызвано общей неоднозначностью его образов, одни из которых не имеют себе аналогов ни в Новом, ни в Ветхом заветах, другие ярко очерчены только здесь. Поэтому “Апокалипсис” сейчас более, чем когда-либо требует именно всестороннего догматического исследования, что сможет дать ответы на многие животрепещущие вопросы современной церковной жизни в плане этическом, экклесиологическом, эсхатологическом и даже общеполитическом.

Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные.

И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет.

(Евр. 4; 12-13)

После поверхностного ознакомления с “Откровением” может сложиться мнение о том, что это книга страшная, кровавая и даже жестокая. Именно таково отношение к заключительной книге Библии у большинства обывателей. “Апокалипсис” стал синонимом смерти и ужаса. Но именно здесь в не меньшей степени присутствует и торжество мира, истины, добра и справедливости, свершение упования всех концов земли, когда мир становится таким, каким он задуман Создателем изначально. Важность “Откровения” состоит и в том, что события этого мира мы видим в перспективе небесно-земной. Это дает возможность ощутить действенность Божьего промысла, Который ведет мир в Свое царство, к Своему воцарению (Откр. 11; 17) среди людей “ и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их ” (Откр. 21; 3-4). И мужественным ответом на неизбежность наступления предреченной тайнозрителем последней битвы с дьяволом и его поклонниками будут слова ап. Иоанна: “Ей, гряди, Господи Иисусе! ” (Откр.

: “Ей, гряди, Господи Иисусе! ” (Откр. 22; 20).