Работу над “Рудиным” Иван Сергеевич Тургенев начал в 1855.

Работунад “Рудиным” Иван Сергеевич Тургеневначал в 1855.
Сначала роман назывался “Гениальнаянатура”. Под “гениальностью” Тургеневпонимал способность убеждать и просвещатьлюдей, разносторонний ум и широкуюобразованность, а под “натурой”-твердостьволи, острое чутье к потребностямобщественной жизни. Но по ходу работы такоеназвание перестало удовлетворятьТургенева, так как по отношению к Рудину онозазвучало иронически: “натуры” в немвышло мало, не хватало воли к практическомуделу, хотя “гениальность” в нем была.
На рукописи авторская пометка: “Рудин.Начат 5 июня 1855 года, в воскресенье, вСпасском, и кончен 24 июля 1856 года, ввоскресение, там же, в 7 недель. Напечатан сбольшими прибавлениями в январской ифевральской книжках “Современника” за1856 год”.
Под “большими прибавлениями” Тургеневподразумевает свои переработки отдельныхглав романа и дописывание новых приподготовке “Рудина” к печати, когда послечтения романа в редакционном кружке (асостоялось оно в первые же дни приездаписателя в Петербург в октябре 1855 года) удрузей Тургенева возникли пожелания, чтобыон отчетливее оттенил фигуру главногогероя. Некрасову и некоторым другимлитераторам был ясен и подтекст романа, исложность исторического фона, на которомразвертывался сюжет, и значениедеятельности тех лиц, которые послужилиавтору прототипом (Бакунин, Станкевич и др.).

Дружеские советы помогли многое уяснитьТургеневу. Его постоянная готовностьпроверять себя сказывалась, в частности, втом, что он редко отдавал печатать своипроизведения, не выслушав мнение тех, комудоверял.

Прежде всего он стал перерабатыватьстраницы, посвященные юношеским годамЛежнева и Рудина, а затем эпилог романа.Время от времени он прочитывал Некрасовуглавы и страницы, написанные заново, ивстречал горячее одобрение с его стороны.Сообщая о работе Тургенева над эпилогом,Некрасов в одном из писем предрекал, что “выйдетзамечательная вещь. Здесь первый разТургенев явится самим собою… Это человек,способный дать нам идеалы, насколько онивозможны в русской жизни”.

Появление романа в печати вызвало многотолков и споров в литературных кругах исреди читателей.

Критик “Отечественных записок”рассматривал Рудина лишь как бледную копиюпредшествующих героев русской литературы — Онегина, Печорина, Бельтова. Но ему возражалЧернышевский в “Современнике”, отмечая,что Тургенев сумел показать в образе Рудиначеловека новой эпохи общественногоразвития. Сопоставив Рудина с Бельтовым иПечориным, Чернышевский подчеркнул, что “этолюди различных эпох, различных натур, — люди,составляющие совершенный контраст одиндругому”.

После выхода романа в печать Некрасоввыразил уверенность, что для Тургенева “начинаетсяновая эпоха деятельности, для его талантприобрел новые силы, что он даст нампроизведения еще более значительные,нежели те, которыми заслужил в глазахпублики первое место в нашей новейшейлитературе после Гоголя”.

В письме к Тургеневу Сергей ТимофеевичАксаков говорил о жизненности изображениятипа Рудина и отметил, что роман “возбуждаетмного мелких вопросов ираскрывает глубокие тайны духовной природычеловека”.

Говоря о признании романа в среденароднической интеллигенции, нельзя обойтислова В.Н. Фигнер: “Мне кажется, весь романвзят прямо из жизни, а Рудин — чистейшийпродукт нашей русскойдействительности, не пародия, не насмешка, анастоящая трагедия, которая совсем неумерла, которая ещё живет, ещё продолжается...”.“Во всяком образованном человеке нашеговремени сидит частица Дмитрия Рудина”, — писал Степняк-Кравчинский.

Главный герой романа во многомавтобиографичен: это человектургеневского поколения, который получилхорошее философское образование заграницей.

Характер Рудина раскрывается в слове. Этогениальный оратор. “Рудин владел едва ли невысшей тайной — тайной красноречия.Он умел, ударяя по одним струнам сердец,заставлять смутно звенеть и дрожать вседругие”. В своих философских речах о смыслежизни, о высоком назначении человека Рудинпросто неотразим. Человек не может, недолжен подчинять свою жизнь толькопрактическим целям, заботам осуществовании, утверждает он. Безстремления отыскать “общие начала вчастных явлениях” жизни, без веры в силуразума нет ни науки, ни просвещения, нипрогресса, а “если у человека нет крепкогоначала, в которое он верит, нет почвы, накоторой он стоит твердо, как может он датьсебе отчет в потребностях, в значении, вбудущности своего народа?”.

Просвещение, наука, смысл жизни — вот о чемговорит Рудин так увлеченно, вдохновенно ипоэтично. Он рассказывает легенду о птице,залетевшей на огонь и опять скрывшейся втемноту. Казалось бы, человек, подобно этойптице, появляется из небытия и, проживкороткую жизнь, исчезает в безвестности. Да,“наша жизнь быстра и ничтожна; но всевеликое совершается через людей”.

Его высказывания вдохновляют и зовут кобновлению жизни, к необыкновенным,героическим свершениям. Силу воздействияРудина на слушателей, убеждение словом,ощущают все. И каждый восхищается Рудинымза его “необыкновенный ум”. Не признаетдостоинств Рудина лишь Пигасов — от обиды засвое поражение в споре.

Но в первом же разговоре Рудина с Натальейраскрывается одно из главных противоречийего характера. Ведь только накануне он таквдохновенно говорил о будущем, о смыслежизни, о назначении человека, и вдругпредстает усталым человеком, не верящим нив свои силы, ни в сочувствие людей. Правда,достаточно одного возражения удивленнойНатальи — и Рудин корит себя за малодушие ивновь проповедует необходимость делатьдело. Но автор уже заронил в душу читателясомнение в том, чтослова Рудина согласуются с делом, анамерения — поступками.

Противоречивый характер своего герояписатель подвергает серьезному испытанию — любви. Это чувство у Тургенева то светлым,то трагичным и разрушительным, но всегдаэто сила, обнажающая душу,истинную натуру человека. Вот тут то иобнаруживается настоящий характер Рудина.Хотя речи Рудина полны энтузиазма, годыотвлеченной философской работы иссушили внем живые источники сердца и души. Перевесголовы над сердцем ощутим уже в сценепервого любовного признания.

Первое возникшее на его пути препятствие — отказ Дарьи Михайловны Ласунской выдатьдочь за небогатого человека — приводитРудина в полное замешательство. В ответ навопрос:“Как вы думаете, что нам надобнотеперь делать?” — Наталья слышит: “Разумеется,покориться”. И много тогда горьких словбросает Наталья Рудину: она упрекает его вмалодушии, трусости, в том, что его высокиеслова далеки от дела. И Рудин чувствует себяжалким и ничтожным перед нею. Он невыдерживает испытания любовью, обнаруживаясвою человеческую неполноценность.

В романе главному герою противопоставленЛежнев-открыто, прямолинейно. Рудинкрасноречив — Лежнев обычно немногословен.Рудин не может разобраться в самом себе — Лежнев превосходно понимает людей и безлишних слов помогает близким, благодарядушевному такту и чуткости. Рудин ничего неделает — Лежнев всегда чем-то занят.

Но Лежнев не только антагонист Рудина, онистолкователь героя. Оценки Лежнева неодинаковы в разные моменты, дажепротиворечивы, но в целом они внушаютчитателю понимание сложного характерагероя и его места в жизни.

Самую высокую оценку Рудину дает, такимобразом, его антагонист, человекпрактического склада. Может быть, он-то иесть истинный герой романа? Лежневнагражден и умом, и пониманием людей, нодеятельность его ограничена существующимпорядком вещей. Автор постоянноподчеркивает его будничность. Он деловит,но для Тургенева невозможно свести весьсмысл жизни к деловитости, неодухотворенной высшей идеей.
В Рудине отражается трагическая судьбачеловека тургеневского поколения. Уход вотвлеченное мышление не мог не повлечь засобой отрицательных последствий:умозрительность, слабое знакомство спрактической стороной. Такие люди, какРудин, носители высоких идеалов, хранителикультуры, служат прогрессу общества, ноявно лишены практического потенциала. Ярыйпротивник крепостного права, Рудиноказывался абсолютно беспомощным восуществлении своего идеала.

В русской жизни ему суждено остатьсястранником. Его судьбе вторит другой образстранника-скитальца, образ бессмертногоДон Кихота.

Финал романа героичен и трагиченодновременно. Рудин гибнет на баррикадахПарижа. Вспоминаются слова из рудинскогописьма к Наталье: “Я кончу тем, чтопожертвую собой за какой-нибудь вздор, вкоторый даже верить не буду...”.