Биографии русскиx писателей - Мережковский Д.С. - Вариант 6

Вариант 6

Мережковский Дмитрий Сергеевич - известный поэт, романист, критик и  публицист. Родился в 1866 г. Отец его занимал видное место в дворцовом  ведомстве. Окончил курс на историко-филологическом факультете Петербургского  университета. Женат на известной поэтессе-модернистке З.Н. Гиппиус (XIII,  577). С 15 лет помещал стихи в разных изданиях. Первый сборник его  стихотворений появился в 1888 г. Очень много Мережковский, вначале своей  деятельности, переводил с греческого и латинского; в "Вестнике Европы"  (1890) напечатан ряд его переводов трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида.  Отдельно вышел прозаический перевод "Дафниса и Хлои", Лонга (1896). Переводы  трагиков изящны, но, очень рано Мережковский выступает и в качестве критика:  в "Северном Вестнике" конца 1880-х годов, "Русском Обозрении", "Труде" и  других изданиях были напечатаны его этюды о Пушкине , Достоевском ,  Гончарове , Майкове , Короленко , Плинии, Кальдероне, Сервантесе, Ибсене,  французских неоромантиков и пр. Часть их вошла в сборник: "Вечные Спутники"  (с 1897 г. 4 изд.).

В 1893 г. издана им книга "О причинах упадка современной  русской литературы". Крупнейшая из критических работ Мережковского  (первоначально напечатана в органе новых литературно-художественных течений  "Мир Искусства") - исследование "Толстой и Достоевский" (2 т., с 1901 г. 3  изд.). Из других критико-публицистических работ вышли отдельно: "Гоголь и  Черт" (с 1906 г. 2 изд.), "М.Ю. Лермонтов, поэт сверхчеловечества" (1909 и  1911), книжка "Две тайны русской поэзии. Тютчев и Некрасов" (1915) и брошюра  "Завет Белинского" (1915). В "Северном Вестнике" 1895 г. Мережковский  дебютировал на поприще исторического романа "Отверженным", составляющим  первую часть трилогии "Христос и Антихрист". Вторая часть - "Воскресшие  боги. Леонардо да Винчи" - появилась в 1902 г., третья - "Антихрист. Петр и  Алексей" - в 1905 г. В 1913 г. издан отдельно (печатался в "Русской Мысли")  2-томный роман "Александр I". В начале 1900-х годов Мережковский, изжив  полосу ницшеанства, становится одним из главарей, так называемого  "богоискательства" и "неохристианства", и вместе с З. Гиппиус, Розановым ,  Минским , Философовым и др. основывает "религиозно-философские собрания" и  орган их - "Новый Путь". В связи с этим перестроем миросозерцания,  получившим яркое выражение и в исследовании "Толстой и Достоевский",  Мережковский пишет ряд отдельных статей по религиозным вопросам. С середины  1900-х годов Мережковский написал множество публицистических фельетонов в  "Речи" и др. газетах, а в последние годы состоит постоянным сотрудником  "Русского Слова". Религиозные и публицистические статьи Мережковского  собраны в книгах: "Грядущий Хам" (1906), "В тихом омуте" (1908), "Не мир, но  меч" (1908), "Больная Россия" (1910), "Было и будет. Дневник" (1915). В  Париже Мережковский, совместно с З. Гиппиус и Д.В. Философовым, напечатал  книгу "Le Tsar et la Revolution" (1907). В сотрудничестве с ними же написана  драма из жизни революционеров: "Маков цвет" (1908). Драма Мережковского  "Павел I" (1908) вызвала судебное преследование, но суд оправдал автора, и  книга была освобождена от ареста. Первое собрание сочинений Мережковского  издано товариществом М.О. Вольф (1911 - 13) в 17 т., второе - Д.И. Сытиным в  1914 г. в 24 т. (с библиографическим указателем, составленным О.Я. Лариным). 

Романы Мережковского и книга о Толстом и Достоевском переведены на многие  языки и создали ему громкую известность в Западной Европе. - Отличительные  черты разнообразной деятельности Мережковского - преобладание головной  надуманности над непосредственным чувством. Обладая обширным литературным  образованием и усердно следя за европейским литературным движением,  Мережковский почти всегда вдохновляется настроениями книжными. Менее всего  Мережковский интересен как поэт. Стих его изящен, но образности и  одушевления в нем мало, и, в общем, его поэзия не согревает читателя. Он  часто впадает в ходульность и напыщенность. По содержанию своей поэзии  Мережковский сначала всего теснее примыкал к Надсону . Не будучи  "гражданским" поэтом в тесном смысле слова, он охотно разрабатывал такие  мотивы, как верховное значение любви к ближнему ("Сакья-Муни"), прославлял  готовность страдать за убеждения ("Аввакум") и т. п. На одно из произведений  первого периода деятельности Мережковского - поэму "Вера" - выпал самый  крупный успех его как поэта; живые картины духовной жизни молодежи начала  1880-х годов заканчивается призывом к работе на благо общества. С конца  1880-х годов Мережковского захватывает волна символизма и ницшеанства.  Мистицизма или хотя бы романтизма в ясном до сухости писательском  темпераменте Мережковского совершенно нет, почему и "символы" его переходят  в ложный пафос и мертвую аллегорию. - Широко задумана "трилогия"  Мережковского, долженствующая изобразить борьбу Христа и Антихриста во  всемирной истории. Крайняя искусственность замысла, мало заметная в первом  романе, ярко выступила на вид, когда трилогия была закончена. Если еще можно  было усмотреть борьбу Христа с Антихристом в лице Юлиана отступника, то уже  чисто внешний характер носит это сопоставление в применении к эпохе  Ренессанса, когда с возрождением античного искусства якобы "воскресли боги"  древности. В третьей части трилогии сопоставление держится исключительно на  том, что раскольники усмотрели Антихриста в Петре. Самый замысел  сопоставления Христа и Антихриста не выдерживает критики; с понятием о  Христе связано нечто бесконечно-великое и вечное, с понятием об Антихристе -  исключительно суеверие. То же самое можно сказать и о другом лейтмотиве  трилогии - заимствованной у Ницше мысли, что психология переходных эпох  содействует нарождению сильных характеров, приближающихся к типу  "сверх-человека": представление о "переходных" эпохах противоречит идее  непрерывности всемирной истории и постепенности исторической эволюции.  Особенно очевидна искусственность этой идеи в применении к Петру; в  исторической науке прочно установился взгляд, что Петровская реформа была  лишь эффектным завершением задолго до того начавшегося усвоения европейской  культуры. В чисто художественном отношении выше других первый роман. В нем  много предвзятости, психология Юлиана-Отступника полна крупнейших  противоречий, но отдельные подробности разработаны порой превосходно.  Предприняв поездку в Грецию, тщательно ознакомившись с древней и новой  литературой о Юлиане, автор проникся духом эллинизма и сумел передать не  только внешний быт античности, но и самую ее сущность. В "Воскресших богах"  Мережковский с особенным увлечением отдался той стороне ницшеанства, которая  заменяет мораль преклонением перед силой и ставит искусство "по ту сторону  добра и зла". Мережковский на всем протяжении романа подчеркивает полное  нравственное безразличие великого художника, вносящего одно и то же  воодушевление и в постройку храма, и в план особого типа домов терпимости, в  придумывание разных полезных изобретений, и в устройство "уха тирана  Дионисия", с помощью которого сыщики незаметно могут подслушивать. Вторая  часть трилогии, как и третья - не вполне художественные произведения; не  меньше половины занимают выписки из подлинных документов, дневников и т. п.  Еще меньше можно причислить оба романа к подлинной истории. Благодаря,  однако, хотя и тенденциозной, но яркой мысли, подкрепленной колоритными  цитатами, "Воскрешение Боги" - одна из интереснейших книг по Ренессансу; это  признано даже в богатой западноевропейской литературе. В третьей части  трилогии Петр "Великий" в значительной степени меркнет, и на первый план  выступает Петр более "Грозный", чем "Грозный" царь Иван . Перед нами  проходят картины дикого распутства, безобразнейшего пьянства, грубейшего  сквернословия и во всей этой азиатчине главную роль играет великий  насадитель "европеизма". Мережковский сконцентрировал в одном фокусе все  зверское в Петре. Новую серию исторических тем Мережковский начал драмой  "Павел I" и большим романом "Александр I". Личность Павла и трагедия его  смерти освещены автором самостоятельно, без принижения личности императора.  Александровская эпоха разработана довольно поверхностно, а декабристское  движение - даже легкомысленно. Стремясь отыскать в декабристах  "человеческое, слишком человеческое", автор затушевал в них то  несомненно-геройское, которое в них было. - В критических работах своих  Мережковский отстаивает те же принципы, которых держится в творческой  деятельности. В первых его статьях, например, о Короленке, еще чувствуется  струя народничества начала 80-х годов, почти исчезающая в книжке "О причинах  упадка современной литературы", а в позднейших статьях, уступающая место не  только равнодушию к прежним идеалам, но даже какому-то вызывающему презрению  к ним. В 1890-х годах мораль ницшевских "сверх-человеков" так увлекает  Мережковского, что он готов отнести стремление к нравственному идеалу к  числу мещанских условностей и шаблонов. В книжке "О причинах упадка  современной русской литературы" не мало метких характеристик, но общая  тенденция неясна; автор еще не решался вполне определенно поставить скрытый  тезис своего этюда - целебную силу и утилитарной школы русской критики, но  собственные его статьи очень тенденциозны. Так, поглощенный  подготовительными работами для второго романа трилогии, он в блестящем, но  крайне парадоксальном этюде о Пушкине находил в самом национальном русском  поэте "флорентинское" настроение. В период увлечения религиозными проблемами  Мережковский подходил к разбираемым произведениям по преимуществу с  богословской точки зрения. Эта специальная точка зрения не помешала, однако,  исследованию Мережковского о Толстом и Достоевском стать одним из самых  оригинальных явлений русской критики. Сам художник, Мережковский тонко  анализирует сущность художественной манеры Толстого, которого характеризует  как ясновидца плоти, в противоположность ясновидцу духа - Достоевскому.  Замечательно владея искусством перемешивать собственное изложение искусно  подобранными цитатами, Мережковский сделал из своего исследования одну из  увлекательнейших русских книг. Как в исследовании о Толстом и Достоевском,  так и в других статьях попытки Мережковского обосновать новое религиозное  миросозерцание сводятся к следующему. Мережковский исходит из старой теории  дуализма. Человек состоит из духа и плоти. Язычество "утверждало плоть в  ущерб духу", и в этом причина того, что оно рухнуло. Христианство церковное  выдвинуло аскетический идеал "духа в ущерб плоти". В действительности же  Христос "утверждает равноценность, равносвятость Духа и Плоти" и "Церковь  грядущая есть церковь Плоти Святой и Духа Святого". Рядом с "историческим" и  уже "пришедшим" христианством должна наступить очередь и для  "апокалиптического Христа". В человечестве теперь обозначилось стремление к  этому "второму Христу". Официальное, "историческое" христианство  Мережковского называет "позитивным", т. е. успокоившимся, остывшим. Оно  воздвигло перед человечеством прочную "стену" определенных, окаменевших  истин и верований; оно не дает простора фантазии и живому чувству. В  частности "историческое" христианство, преклоняющееся перед аскетическим  идеалом, подвергло особенному гонению плотскую любовь. Для  "апокалиптических" чаяний Мережковского вопрос пола есть по преимуществу  "наш новый вопрос"; он говорит не только о "Святой Плоти", но и о "святом  сладострастии". Этот довольно неожиданный переход от религиозных чаяний к  сладострастию смущает и самого Мережковского. В ответ на обвинения духовных  критиков он готов признать, что в его отношении к "историческому  христианству" есть "опасность ереси, которую можно назвать, в  противоположность аскетизму, ересью астартизма, т. е. кощунственного  смешения и осквернения духа плотью". Несравненно ценнее другая сторона  религиозных исканий Мережковского. Второй из его "двух главных вопросов,  двух сомнений" - "более действенный, чем созерцательный вопрос о  бессознательном подчинении исторического христианства языческому Imperium  Romanum": об отношении церкви к государству. Став в начале 1900-х годов в  главе "религиозно-философских" собраний, Мережковский подверг резкой критике  всю нашу церковную систему, с ее полицейскими приемами насаждения  благочестия. Эта критика, исходящая от кружка людей, заявлявших, что они не  атеисты и не позитивисты, а искатели религии, в свое время произвела сильное  впечатление. Как публицист, Мережковский слишком неустойчив в своих  симпатиях и антипатиях, чтобы иметь серьезное влияние. Он выступал и как  апологет самодержавия, и как защитник идей диаметрально-противоположных. Не  всегда устойчив Мережковский и как практический деятель; в 1912 г. произвело  очень неблагоприятное впечатление обнародование его странно-ласковой  переписки с А.С. Сувориным . - Обширную литературу о Мережковском см. в  библиографии А.Г. Фомина во II т. "Литературы ХХ в.", под ред. С.А.  Венгерова (Москва, изд., "Мир"). С. Венгеров.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта  http://perfilov.narod.ru/