Биографии знаменитых людей - Парвус Александр - Вариант 1

Вариант 1

Парвус Александр Львович (наст фам. Гельфанд; 1869-1924), участник российского и немецкого социал-демократического движения, публицист. С 1903 г. — меньшевик. Во время Первой мировой войны жил в Германии, занимался коммерческой деятельностью. После Февральской революции вел переговоры о возвращении через Германию в Россию русских социал-демократов во главе с В.И. Лениными

Использованы материалы кн.: "Охранка". Воспоминания руководителей политического сыска. Тома 1 и 2, М., Новое литературное обозрение, 2004.

***

"Его массивная, гигантская фигура (...) теперь расплылась и стала жирной. Под широким, как у быка, лицом с высоким лбом, маленьким носом и ухоженной бородкой-эспаньолкой виднелся отвисший двойной подбородок, почти полностью скрывающий шею. Небольшие живые глаза глубоко посажены. Его туловище, как мешок с мукой, держалось на коротеньких ногах, и он постоянно размахивал руками, как бы стараясь удержать равновесие".

Так писал про Парвуса-Гельфанда его единомышленник эстонец Артутр Зифельд.

Цитируется по кн.: Хереш Элизабет. Купленная революция. Тайное дело Парвуса. Перевод с немецкого И.Г.Биневой. М., 2005

***

Александр (Израиль) Лазаревич Гельфанд (Парвус, Молотов, Москович) родился в 1867 г. в местечке Березино Минской губернии в семье еврейского ремесленника. Учился в одесской гимназии. В Одессе примыкал к народовольческим кружкам. Будучи 19-летним юношей, Парвус уехал в Цюрих, где познакомился с видными членами "Группы освобождения труда" - Г. В. Плехановым, П. Б. Аксельродом и Верой Засулич. Под их влиянием молодой Гельфанд-Парвус стал марксистом, В 1887 г. он поступил в Базельский университет, который окончил в 1891 г., получив звание доктора философии. Вскоре переехал в Германию и вступил в немецкую социал-демократическую партию, не порвав, впрочем, отношений с русскими социал-демократами. Познакомился с К. Каутским, К. Цеткин, В. Адлером, Р. Люксембург. Очень рано им заинтересовалась немецкая полиция. Ему пришлось буквально кочевать по немецким городам, живя то в Берлине, то в Дрездене, то в Мюнхене, то в Лейпциге, то в Штутгарте. В Мюнхене Парвус встречался с Лениным, который вместе с Крупской не раз бывал у него в гостях.

Парвус начисто был лишен чувства Родины. "Я ищу государство, где человек может дешево получить отечество", - писал он как-то В. Либкнехту. (Шуб Л. "Купец революции"//Новый журнал. Кн.87. Нью-Йорк, 1967. С. 296.)

Когда началась русско-японская война, Парвус опубликовал в "Искре" несколько статей под общим заглавием "Война и революция". В своих статьях автор предрекал неизбежное поражение России в войне с Японией и вследствие поражения-русскую революцию. Ему казалось, что "русская революция расшатает основы всего капиталистического мира и русскому рабочему классу суждено сыграть роль авангарда в мировой социальной революции". (Шуб Л. "Купец революции"//Новый журнал. Кн.87. Нью-Йорк, 1967. С. 298.) Предсказания Парвуса насчет исхода русско-японской войны сбылись, что способствовало усилению его авторитета как аналитика.

Парвус дал новое дыхание марксистской теории "перманентной революции" и увлек ею Л. Троцкого. Их знакомство произошло осенью 1904 г. в Мюнхене. (Троцкий Лев. Моя жизнь. Опыт автобиографии. С. 167.)

Во время голода в России 1898-1899 гг. мы снова увидим Парвуса в нашей стране. Он внимательно присматривался к происходящему и по возвращении в Германию опубликовал в соавторстве с К. Леманом основательный труд о причинах голода в России. (Lehmann С. u. Parvus. Das hungernde Russland. Stuttgart, 1900)

Когда в октябре 1905 г. вспыхнула Первая русская революция, Парвус приехал в Петербург и здесь вместе с Троцким вошел в Исполнительный комитет Совета рабочих депутатов, развив бурную революционную деятельность. "Для нас революция была стихией, хоть и очень мятежной,-писал об этом времени Троцкий.- Всему находился свой час и свое место. Некоторые успевали еще жить и личной жизнью, влюбляться, заводить новые знакомства и даже посещать революционные театры. Парвусу так понравилась новая сатирическая пьеса, что он сразу закупил 50 билетов для друзей на следующее представление. Нужно пояснить, что он получил накануне гонорар за свои книги. При аресте Парвуса у него в кармане нашли пятьдесят театральных билетов. Жандармы долго бились над этой революционной загадкой. Они не знали, что Парвус все делал с размахом". (Lehmann С. u. Parvus. Das hungernde Russland. Stuttgart, 1900 с. 178)

Своеобразной оценкой деятельности Парвуса в Первой русской революции могут служить слова М.Горького, который в письме к И.П.Ладыжникову от второй половины декабря (ст.ст.) 1905 г. писал: "Противно видеть его демагогом а ля Гапон". (Горький М. Полн. собр. соч. Художств. произв. В 25 т. М., 1974. Т.20. С. 539.)

За организацию революционных выступлений в России Парвус был осужден и приговорен к ссылке на поселение в Туруханск, но с дороги бежал сперва в Петербург, а потом-в Германию, где с ним произошла забавная, почти анекдотическая история, к которой невольно имел отношение М.Горький. Вот что рассказывает в очерке "В.И.Ленин" сам пролетарский писатель: "К немецкой партии у меня было "щекотливое" дело: видный ее член, впоследствии весьма известный Парвус, имел от "Знания" (издательства. - И. Фроянов) доверенность на сбор гонорара с театров за пьесу "На дне". Он получил эту доверенность в 902 году в Севастополе, на вокзале, приехав туда нелегально. Собранные им деньги распределялись так: 20% со всей суммы получал он, остальное делилось так: четверть-мне, три четверти в кассу с.-д. партии. Парвус это условие, конечно, знал и оно даже восхищало его. За четыре года пьеса обошла все театры Германии, в одном только Берлине была поставлена свыше 500 раз, у Парвуса собралось, кажется, 100 тысяч марок. Но вместо денег он прислал в "Знание" К. П. Пятницкому письмо, в котором добродушно сообщил, что все эти деньги он потратил на путешествие с одной барышней по Италии. Так как это, наверно, очень приятное путешествие, лично меня касалось только на четверть, то счел себе вправе указать ЦК немецкой партии на остальные три четверти его. Указал через И. П. Ладыжникова. ЦК отнесся к путешествию Парвуса равнодушно. Позднее я слышал, что Парвуса лишили каких-то партийных чинов,-говоря по совести, я предпочел бы, чтоб ему надрали уши. Еще позднее мне в Париже показали весьма красивую девицу или даму, сообщив, что это с нею путешествовал Парвус. "Дорогая моя, - подумалось мне,-дорогая"". (Горький М. Полн. собр. соч. Художств. произв. В 25 т. М., 1974. Т.20. С. 10-11.) *1) И. П. Ладыжников, через которого Горький известил ЦК немецкой социал-демократической партии о неблаговидном поступке Парвуса, сообщает дополнительные подробности: "Парвус растратил деньги, которые он присвоил от постановки пьесы "На дне" в Германии. растратил около 130 тысяч марок. Деньги эти должны были быть переведены в партийную кассу. В декабре 1909 года по поручению М. Горького и В. И. Ленина я два раза говорил в Берлине с Бебелем и с К. Каутским до этому вопросу, и было решено дело передать третейскому суду (вернее, партийному). Результат был печальный. Парвуса отстранили от редактирования с.-д. газеты, а растрату денег он не покрыл". (Горький М. Полн. собр. соч. Художств. произв. В 25 т. М., 1974. Т.20. С. 539.)

В конце 1907 или в начале 1908 г. Парвуса судил "партийный суд" в составе Каутского, Бебеля и К. Цеткин. Согласно устным воспоминаниям Л.Г.Дейча, членами "суда" были и русские социал-демократы, в частности сам Дейч. (Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 241.) В качестве "не то обвинителя, не то свидетеля выступал" будто бы Горький. (Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 242. - С. 242. - Горький, как мы знаем, об этом ничего не говорит. Более того, он утверждает нечто другое. Дейч, вероятно, здесь напутал.) По единодушному решению "суда" Парвусу возбранялось участит в русском и германском социал-демократическом движении. (Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 242. - С. 242.) Вот почему он переехал на жительство в Константинополь. *2) Если в письме к своему другу р. Люксембург Парвус говорил правду, то находиться в Константинополе он предполагал недолго, всего 4-5 месяцев. Однако все вышло по-другому: в Константинополе Парвус прожил около 5 лет. Именно там, как замечает Шуб, "началась самая сенсационная глава жизни этого человека". (Шуб Л. "Купец революции". С. 301.)

Удивительно, но факт: Парвус стал политическим и финансовым советником при правительстве младотурок. В Турции он очень разбогател, о чем говорят современники и те, кого позднее занимала жизнь Парвуса.*3) Похоже, Гельфанд приобрел большое влияние в финансовом мире, став заметной фигурой "мировой закулисы".

Сразу же после объявления Германией войны России константинопольское телеграфное агентство опубликовало "воззвание Парвуса к русским социалистам и революционерам, в котором он сильно нападал на Г. В. Плеханова и других социалистов, выступивших против Германии, обвиняя их в "национализме" и "шовинизме". Парвус призывал российских социалистов и революционеров способствовать поражению России в интересах европейской демократии". (Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 237.)

Россия вызывала у Парвуса дикую злобу и ненависть. Он решил сделать все, чтобы погубить ее. Им был выработан соответствующий план действий, в центре которого стояла Германия. Конечно, он действовал не один, воплощая коллективную волю определенных лиц. Но внешне все выглядело так, будто он повел самостоятельную игру.

8 января 1915 г. Парвус явился к германскому послу в Константинополе фон Вагенхейму со следующим заявлением: "Российская демократия может достигнуть своей цели только через окончательное свержение царизма и расчленение России на мелкие государства. С другой стороны, Германия не будет иметь полного успеха, если ей не удастся вызвать в России большую революцию. Но русская опасность для Германии не исчезнет и после войны до тех пор, пока Российское государство не будет расчленено на отдельные части. Интересы германского правительства и интересы русских революционеров таким образом идентичны". (Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 237.) Парвус, как видим, предлагал уничтожить историческую Россию, создав вместо нее конгломерат мелких государств.

Германское правительство заинтересовалось планом Парвуса и пригласило его в Берлин для беседы, куда он и прибыл 6 марта 1915 г. Парвус привез с собой пространный меморандум "Подготовка политической массовой забастовки в России". С этого и пошла "свадьба" Парвуса с немецкими спецслужбами.

Меморандум содержал подробные рекомендации относительно того, "каким образом вызвать беспорядки в России и подготовить революцию, которая заставит царя отречься от престола, после чего будет образовано временное революционное правительство, которое готово будет заключить сепаратный мир с Германией. В першую очередь Парвус рекомендовал германскому правительству ассигновать большую сумму на развитие и поддержку сепаратисткого движения среди различных национальностей на Кавказе, в Финляндии, на Украине, затем на "финансовую поддержку большевистской фракции Российской социал-демократической рабочей партии, которая борется против царского правительства всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении. Ее вожди находятся в Швейцарии". Парвус также рекомендовал оказать финансовую поддержку "тем русским революционным писателям, которые будут принимать участие в борьбе против царизма даже во время войны"". (Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 238.)

Немцы оказали Парвусу полное расположение. Он получил германский паспорт, а вслед за ним 2 млн марок "на поддержку русской революционной пропаганды". (Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 238.) Это было лишь начало.. .

В мае 1915 г. в Цюрихе Парвус встретился с Ленины, который внимательно выслушал его предложения, не дав ему определенного ответа. (Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 238.) *4) Г.М.Катков не без оснований утверждает, что "сговора не произошло". (Катков Г.М. Февральская революция. С. 96.) Хотя содержание разговора с Лениным осталось тайной, Парвус все же сообщил немцам, что "не договорился с Лениным и решил проводить свой план революции в России самостоятельно". (Катков Г.М. Февральская революция. С. 95.) *5) Катков правильно замечает, что пораженчество Ленина принципиально отличалось от плана Парвуса разрушения России.(Катков Г.М. Февральская революция. С. 95.)

Ленин, вероятно, почувствовал, с кем теперь имеет дело в лице Парвуса. Поэтому и впоследствии он относился к "купцу революции" холодно и с неприязнью, держал его на расстоянии. Известно, что после свержения Временного правительства Парвус через Радека просил Ленина разрешить ему вернуться в Россию. Ленин в ответ сказал так: "Дело революции не должно быть запятнано грязными руками". (Шуб Л. "Купец революции". С. 321-322. )

Необходимо заметить, что отношение Ленина к Парвусу эволюционировало от лучшего к худшему. Сначала он хорошо отзывался о Парвусе как ученом и публицисте. В письме к А. Н. Потресову от 26 января 1899 г. Ленин пишет: "Насчет Parvusa-я не имею ни малейшего представления об его личном характере и отнюдь не отрицаю в нем крупного таланта". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.46. С. 21.) В рецензии на книгу Парвуса "Мировой рынок и сельскохозяйственный кризис", изданную в Петербурге в 1898 г., Ленин называет автора "талантливым германским публицистом" и "усиленно" рекомендует "всем читателям, интересующимся отмеченными (рецензентом.- И.Фроянов) вопросами, ознакомление с книгой Парвуса", поскольку "она составляет прекрасный противовес ходячим народническим рассуждениям о современном сельскохозяйственном кризисе, которые постоянно встречаются в народнической прессе и которые грешат существенный недостатком: факт кризиса рассматривается вне связи с общим развитием мирового капитализма, рассматривается только для того, чтобы извлечь мещанскую мораль о жизненности мелкого крестьянского хозяйства". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.46. С. 60,61-62.) Книгу К. Лемана и Парвуса "Голодающая Россия", вышедшую в Германии, Ленин назвал интересной. (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.46. С. 421.) Находясь в Шушенском, ссыльный Ленин просит мать, М.А.Ульянову, прислать статьи Парвуса, направленные против Бернштейна. (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.55. С. 177.) В полемике с оппонентами он ссылается на Парвуса для усиления своей точки зрения. (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.55. С. 151, 421; Т. 16 С. 284-285; Т. 19 С. 161-162.) Первоначально Парвус для Ленина - "добрый Парвус", причем без иронии. (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.8. С. 101; Т. 9 С. 264 - Ироническим в устах Ленина это словосочетание станет аозднее - см. Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.11. С. 264-265.)

Ленин весьма одобрительно относился к публикациям Парвуса в газете "Искра" по организационным вопросам революционного движения. Под влиянием кровавый январских событий 1905 г., обнаруживших, по Ленину, "весь гигантский запас революционной энергии пролетариата и всю недостаточность организации социал-демократов, меньшевик Парвус "взялся за ум. В № 85 "Искры" он выступил со статьей, знаменующей, по существу дела, полнейший поворот от новых идей оппортунистической новой "Искры" к идеям революционной старой "Искры"". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.9. С. 264-265.) Ленин с удовлетворением восклицает: "Наконец-то революционный инстинкт работника пролетарской партии взял верх хотя бы временно над рабочедельским оппортунизмом. Наконец-то слышим мы голос социал-демократа, не пресмыкающегося Перед тылом революции, а безбоязненно указывающего на задачу поддержки авангарда революции". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.9. С. 265.) Ленин говорит, что Парвус точно большевиком вдруг сделался, (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.9. С. 266.) и свою "прекрасную статью" кончает "прекрасным советом "выбросить за борт дезорганизаторов". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.9. С. 273.)

В газетной статье "Социал-демократия и временное революционное правительство" (апрель 1905 г.) Ленин снова заводит речь о Парвусе: "Тысячу раз прав Парвус, когда он говорит, что социал-демократия не должна бояться смелых шагов вперед, не должна опасаться нанесения совместных "ударов" врагу рука об руку с революционной буржуазной демократией, при обязательном (очень, кстати, напоминаемом) условии не смешивать организации; врозь идти, вместе бить; не скрывать разнородности интересов; следить за своим союзником, как за своим врагом, и т. д. Но чем горячее наше сочувствие всем этим лозунгам отвернувшегося от хвостистов революционного социал-демократа, тем неприятнее поразили нас некоторые неверные ноты, взятые Парвусом. И не из придирчивости отмечаем мы эти маленькие неверности, а потому, что кому много дано, с того много и спросится. Всего опаснее было бы теперь, если бы верная позиция Парвуса была скомпрометирована его собственной неосмотрительностью". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.10. С. 16.) Однако одобрение вскоре сменилось критикой.

Острые разногласия возникли по поводу отношения к Булыгинской Думе и партии кадетов. Парвус выступил против бойкота Думы и за тактику мелких сделок с партией кадетов. Ленину стало ясно, что "...Парвус запутался. Он воюет против идеи бойкота, он не советует мешать собраниям и срывать их, а тут же, рядом, советует проникать в собрания силой (это не значит "срывать"?), превращать их в рабочие собрания...". Ленин спрашивает: "Отчего же запутался Парвус?". И отвечает: "Оттого, что он не понял предмета спора. Он собрался воевать против идеи бойкота, вообразив, что бойкот значит простое отстранение, отказ от мысли использовать избирательные собрания для нашей агитации. Между тем, такой пассивный бойкот никем даже в легальной печати, не говоря уже о нелегальной, не проповедуется. Парвус обнаруживает полнейшее незнание русских политических вопросов, когда он смешивает пассивный и активный бойкот, когда он, пускаясь рассуждать о бойкоте, ни единым словом не разбирает второго бойкота" (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.11. С. 251.) По Ленину, с Парвусом случилось "маленькое несчастье: он шел в одну дверь, а попал в другую". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.11. С. 252.) Ленин был убежден в том, что "пока в России зет парламента, переносить на Россию тактику парламентаризма, значит недостойно играть в парламентаризм, значит из вождя революционных рабочих и сознательных крестьян превращаться в прихвостня помещиков. Заменять временные соглашения отсутствующих у нас открытых политических партий тайными сделками с Родичевым и Петрункевичем о поддержке их против Стаховича, значить сеять разврат в рабочей среде". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.11. С. 256; Т. 14 С. 171; Т. 15 С. 61-62; Т.16 С. 17-18; Т. 47 С. 87.) *6) Ленин окончательно и навсегда разошелся с Парвусом в годы Первой мировой войны. В статье "У последней черты" он писал: "Парвус, показавший себя авантюристом уже в русской революции, опустился теперь в издаваемом им журнальчике "Die Glocke" ("Колокол" ) до... последней черты. Он защищает немецких оппортунистов с невероятно наглым и самодовольным видом. Он сжег все, чему поклонялся; он "забыл" о борьбе революционного и оппортунистического течений и об их истории в международной социал-демократии. С развязностью уверенного в одобрении буржуазии фельетониста хлопает он по плечу Маркса, "поправляя" его без тени добросовестной и внимательной критики. А какого-то там Энгельса он третирует прямо с презрением. Он защищает пацифистов и интернационалистов в Англии, националистов и ура-патриотов в Германии. Он ругает шовинистами и прихвостнями буржуазии социал-патриотов английских, величая немецких-революционными социал-демократами... Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что "немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России"... ". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.27. С. 82. ) Публикации парвусовского журнала Ленин назвал "сплошной клоакой немецкого шовинизма", а сам журнал - "органом ренегатства и лакейства в Германии". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.27. С. 83. ) *7)

Негативное отношение В. И. Ленина к Парвусу венчает ленинская телефонограмма (от 4 февраля 1922 г.) на имя В. М. Молотова и других членов Политбюро: "Предлагаю назначить следствие по поводу того, кто поместил на днях в газетах телеграмму с изложением писаний Парвуса. По выяснении виновного, предлагаю заведующими этим отделом Роста объявить строгий выговор, непосредственно виновного журналиста прогнуть со службы, ибо только круглый дурак или белогвардеец мог превратить наши газеты в орудие рекламы для такого негодяя, как Парвус". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.44. С. 381. ) Последовало постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 11 марта 1922 г.: "Признать печатание такой телеграммы неуместным, ибо она воспринимается как реклама Парвусу, и обязать редакции партийных и советских газет отпечатания таких телеграмм впредь воздерживаться". (Ленин В. И. Полное собрание соч. Т.44. С. 381.) Итак, "добрый Парвус" и "негодяй Парвус"-вот начальная и конечная аттестация, данная Лениным Гельфанду-Парвусу. В чем состоит причина подобной решительной перемены отношения вождя революции к "купцу резолюции"? Она, на наш взгляд, заключается не в том, что Ленин из хитрости или тактических соображений стремился отмежеваться от одиозной личности Парвуса, дабы отвести от себя подозрения в сговоре с ним на почве "немецких денег". Причина в самом Парвусе, в сущности его деятельности. Ленин если не знал, то догадывался, кто такой Парвус, с кем он, помимо немцев, связан, какова его потаенная роль в происходящем. Сейчас мы можем лишь весьма предположительно говорить об этой роли. Однако прежде чем коснуться данной темы, приведем еще некоторые высказывания о Парвусе.

Вот что о нем говорит Троцкий: "Парвус был, несомненно, выдающейся марксистской фигурой конца прошлого и самого начала нынешнего столетия. Он свободно владел методом Маркса, глядел широко, следил за всем существенным на мировой арене, что при выдающейся смелости мысли и мужественном, мускулистом стиле делало его поистине замечательным писателем. Его старые работы приблизили меня к вопросам социальной революции, окончательно превратив для меня завоевание власти пролетариатом из астрономической "конечной" цели в практическую задачу нашего времени. Тем не менее в Парвусе всегда было что-то сумасбродное и ненадежное. Помимо всего прочего этот революционер был одержим совершенно неожиданной мечтой: разбогатеть. И эту мечту он в те годы тоже связывал со своей социально-революционной концепцией". (Троцкий Лев. Моя жизнь. Опыт автобиографии. С. 168 ) По поводу участия Парвуса в революции 1905 г. Троцкий замечает: "Несмотря на инициативность и изобретательность его мысли, он совершенно не обнаружил качеств вождя". По мнению Троцкого, "после поражения революции 1905 года для него (Парвуса.- И. Фроянов) начинается период упадка. Из Германии он переселяется в Вену, оттуда в Константинополь, где и застигла его мировая война. Она сразу обогатила Парвуса на каких-то военно-торговых операциях. Одновременно он выступает публично, как защитник прогрессивной миссии германского милитаризма, рвет окончательно с левыми и становится одним из вдохновителей крайнего правого крыла немецкой социал-демократии. Незачем говорить, что со времени войны я порвал с ним не только политические, но и личные отношения". (Троцкий Лев. Моя жизнь. Опыт автобиографии. С. 168 )

Значительно менее именитый, чем Троцкий, социал-демократический публицист Е. Смирнов (Гуревич) так отзывался о Парвусе: "Во время революции 1905 года Парвус в течение своей кратковременной деятельности в Петербурге обнаружил некоторую склонность к политическим авантюрам, и многие из нас, его товарищей, с тех пор относились к нему с некоторой осторожностью". (Цит. по: Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 230.)

Один из лидеров "Бунда" А. Литвак со ссылкой на К. Радека говорил о Парвусе как о человеке очень способном, "но распущенном, нечистым на руку и нечестным с женщинами". (Цит. по: Шуб Л. Ленин и Вильгельм II... С. 259.)

Шуб считает Парвуса легендарной личностью, но вместе с тем отмечает его страсть к деньгам и неразборчивость в средствах. Под влиянием этих низменных качеств Парвус "сделался платным агентом германского правительства". (Шуб Д. 1) "Купец революции". С. 295; 2) Ленин и Вильгельм!!... С. 243.)

По Солженицыну, Парвус "когда-то нищий, как все социал-демократы, и поехавший в Турцию стачки устраивать ... откровенно теперь писал, что богат, сколько ему надо (по доходившим слухам-сказочно), пришло время обогатиться и партии. Он хорошо писал: для того, чтобы верней всего свергнуть капитализм, надо самим стать капиталистами. Социалисты должны прежде стать капиталистами. Социалисты смеялись, Роза, Клара и Либкнехт выразили Парвусу свое презрение. Но может быть поторопились. Против реальной денежной силы Парвуса насмешки вяли". (Солженицын А. Ленин в Цюрихе. С. 15.) Солженицын изображает Парвуса противоречивой личностью: "Отчаянный революционер, не дрожала рука разваливать империи-и страстный торговец, дрожала рука, отсчитыбая деньги. Ходил в обуви рваной, протертых брюках, но еще в Мюнхене 901-м году твердил Ленину: надо разбогатеть! деньги-это величайшая сила. Или: еще в Одессе при Александре III сформулировал задачу, что освобождение евреев возможно только свержением царской власти-и тут же утерял интерес к русским делам, ушел на Запад...". (Солженицын А. Ленин в Цюрихе. С. 101) Как показали дальнейшие события, у Парвуса не исчез интерес "к русским делам". Напротив, он связывал переустройство Западной Европы с крушением России, если не всего мира.

В авантюрно-романтическом плане подает Парвуса историк Февраля Г.М.Катков. Для него Александр Гельфанд-"живое доказательство, что авантюристы XX века могли играть решающую роль в политике великих держав во времена Первой мировой войны не в меньшей мере, чем такие же авантюристы в интригах итальянских государств эпохи Возрождения". (Катков Г.М. Февральская революция. С.93.)

Диалогичным образом, а именно в субъективно-психологическом плане, рассуждает о Парвусе В. И. Кузнецов, именуя его "крупнейшим политическим Фальстафом XX века". (Был ли Ленин немецким агентом?. . . Документы. С. 6.) Автору кажется, что "по энергии мошенничества, спекулятивному таланту и демагогическому дару его можно сравнить со знаменитыми шарлатанами XVIII века Сен-Жерменом и "графом" Калиостро". (Был ли Ленин немецким агентом?. . . Документы. С. 6. ) По Кузнецову, Парвус-"зловещее для судьбы России имя".

Литературный "золотоискатель" И. Бунич изображает Парвуса "международным авантюристом" крупного масштаба. Он ставит Гельфанда выше Ленина, поскольку первый был "наставником и учителем" второго. (Бунич И. Золото партии. С.31) И вот этот "международный авантюрист" завязывает тесные отношения "со всемирным клубом международных банков", сам основывает "банки и торговые предприятия, ворочая гигантскими суммами". (Бунич И. Золото партии. С.33,34 ) Как ему это удалось, с чьей помощью он стал своим человеком во "всемирном клубе международных банков", Бунич не разъясняет. Поэтому Парвус выступает у него как герой-одиночка, феномен которого может вызвать лишь удивление.

Г.Л. Соболев смотрит на Парвуса как на "бывшего социал-демократа, затем ярого шовиниста, дельца и афериста, нажившегося на военных поставках". (Соболев Г. Л. О германских агентах... )

Противоречивую характеристику дает Парвусу Волкогонов. С одной стороны, Парвус у него хотя и "темный", но "злодейски талантливый" человек, сыгравший "демоническую роль в российской истории", (Волкогонов Д.А. Ленин. Политический портрет. Кн. С. 201) а с другой-"второстепенное лицо" вообще и "доверенное платное лицо германских властей" в частности.(Волкогонов Д.А. Ленин. Политический портрет. Кн. С. 217,218)

По словам А. С. Каца, "личность Парвуса весьма интересна, загадочна и достойна изучения, как и личность Ленина. Особенно в связи с его тайным влиянием на развитие революционной драмы". (Кац А.С. Евреи. Христианство. Россия. С. 255.) Парвус и Ленин-"великие люди". (Кац А.С. Евреи. Христианство. Россия. С. 255.) Что касается непосредственно Парвуса, то "это был коммерциально одаренный революционер, философски мыслящий коммерсант, политик, русско-немецкий социал-демократ, идеолог, пророй, журналист, издатель и любитель сладкой жизни" (Кац А.С. Евреи. Христианство. Россия. С. 255.)

Таковы некоторые суждения о Парвусе историков, писателей и политических деятелей. Многое в этих суждениях нам представляется недостаточным. Нельзя простодушно воспринимать Парвуса как платного германского агента. Он был куда более самостоятельным и значительным, чем простой агент. Нельзя также рассматривать его как авантюрную сверхличность, действующую в одиночку, на свой страх и риск, по сугубо собственной инициативе. Подобный взгляд по меньшей мере наивен. За Парвусом стояли мощные и в высшей степени могущественные надмировые силы, замысел и план которых он, похоже, осуществлял.

Весьма существенным для прояснения проблемы является пятилетнее пребывание Парвуса в Константинополе. Едва ли Гельфанд отправился в турецкую столицу, чтобы устраивать там забастовки, как думал Солженицын, или для того, чтобы окунуться в социальное движение на Балканах, переживающих неустойчивую ситуацию, как полагал Г. М. Катков. После известного "партийного суда" Парвус очень нуждался в поддержке. Он искал ее и нашел в Константинополе, где с давних пор проживала влиятельная еврейская община.

Еще в XV веке положение евреев в Турции было несравненно предпочтительнее, чем в странах Западной Европы. "Завоеватель Византии Магомет II, - пишет Л.Тихомиров,-относился к евреям благосклонно за все время своего царствования. В эту эпоху из Испании уже шла значительная эмиграция евреев на Восток, и значительная часть оседала именно на турецких владениях, тогда еще не охватывающих ни Египта, ни Сирии. Византийские евреи приветствовали всякий успех турок, а между испанскими эмигрантами было много людей, полезных для Магомета как по своему знанию европейских отношений, так и по своей специальности, а именно оружейники, издавна славившиеся в Толедо. Эти люди принесли большую помощь туркам в их последней борьбе с умирающей Византией. Когда Константинополь пал в 1453 году, это было освобождением еврейства, которому Магомет II дал полную свободу и самоуправление, даже превышавшие норму того, что евреи обычно получали в магометанских странах. Над всеми еврейскими общинами Турции Магомет назначил высшего главу-так называемого верховного хахама, каковую должность получил известный ученостью Моисей Каисали". (Тихомиров Л. Религиозно-философские основы истории. М., 1997. С. 354.)

Взятие турками Константинополя произвело оглушительное впечатление на Европу. А в некоторых кругах марранов (испанских евреев-выкрестов, вынужденно принявших католичество, но сохранявших в душе верность иудаизму) победа турок была воспринята, как пишет Л. Поляков, в качестве знамения "близкого падения "Эдома" и неминуемого освобождения Израиля. Одна группа марранов в Валенсии в уверенности, что было явление Мессии на горе близ Босфора, приготовилась к эмиграции в Турцию. "... Слепые гои не понимают, что после того, как мы находились под их игом, наш Господь сделает так, чтобы мы господствовали над ними,-говорила одна из ревностных поборниц этого движения.-Наш Господь обещал нам, что мы отправимся в Турцию. Мы слышали, что скоро будет пришествие Антихриста. Говорят, что Турок-это он и есть; говорят, что он разрушит христианские церкви и сделает там стойла для скотины, что же касается евреев и синагог, то к ним будет самое почтительное отношение..." Некоторым членам этой группы удалось достичь Константинополя... ". (Поляков Л. История антисемитизма. Эпоха веры. М.; Иерусалим, 1997. С. 130)

Переселение евреев в Турцию особенно возросло в конце XV века в связи с их изгнанием из Испании. (Поляков Л. История антисемитизма. Эпоха веры. М.; Иерусалим, 1997. С. 142-144) Турки охотно принимали переселенцев. Султан Баязет говорил об испанском короле Фердинанде, подписавшем 31 марта 1492 г. вместе с Изабеллой эдикт об изгнании евреев из Испании: "Вы считаете Фернандо умным королем- Однако он разорил собственную страну и обогатил нашу".

Благоволение турок к еврейской общине выражалось и в том, что верховный хахама был поставлен "очень высоко в иерархии турецких властей, рядом с муфтием и выше христианского патриарха. Власть его была обширна и имела политический характер". (Тихомиров Л. Религиозно-философские основы... С. 354. ) Л.Тихомиров не сомневался в том, что "евреи помогали друг другу проникать в правящие сферы, так как с первого же момента устроения при Магомете II политика их состояла в том, чтобы быть в постоянных сношениях с властями, ладить с ними, подкупать и т.д.". (Тихомиров Л. Религиозно-философские основы... С. 356)

Кроме еврейской общины, в Константинополе-Стамбуле проживали греческая и армянская общины. По наблюдениям Ю. А. Петросяна, наиболее многочисленной была греческая община. Армяне составляли вторую по численности группу нетурецкого населения Константинополя. "Третье место принадлежало евреям. Вначале они занимали десяток кварталов у Золотого Рога, а затем стали селиться в ряде других районов старого город?" Появились еврейские кварталы и на северном берегу Золотого Рога. Евреи традиционно участвовали в посреднических операциях международной торговли, играли важную роль в банковском деле". (Петросян Ю.А. Османская империя. Могущество и гибель: Исторические очерки. М., 1990. С. 74. )

Несмотря на то, что по численности еврейская община уступала греческой и армянской, она была весьма влиятельной. И это ее значение сохранялось, по всей видимости, до начала XX века. Косвенным подтверждением тому, по нашему мнению, может служить назначение главы финансового еврейского мира в Америке Штрауса американским послом в Константинополе. (Витте С.Ю. Воспоминания. Т.2. С.439-440) Теперь мы снова должны обратиться к Парвусу. Наше предположение состоит в том, что приехавший Константинополь Парвус стал политическим и финансовым советником правительства младотурок, а также человеком несметного богатства с помощью еврейской общины. Какими бы способностями и талантами он не обладал, ему было бы не под силу добиться этого самому, без посторонней поддержки. И такую поддержку могли оказать Гельфанду только его единоплеменники и никто другой.

Принимая помощь и поддержку, Парвус, по-видимому, брал на себя и какие-то обязательства, о характере которых следует судить по деятельности Гельфанда. Она, как мы знаем, всецело была направлена на разрушение исторической России: ликвидацию самодержавия и расчленение российской империи. В принципе мы тут не видим ничего необычного или нового. Вспомним угрозы Шиффа и Лёба, вспомним февральское 1916 года тайное собрание в Нью-Йорке, где было принято решение приступить к активным действиям, чтобы "поднять в России большую революцию". Новое, вероятно, заключалось в конкретном плане уничтожения России, обусловленном полыхающей мировой войной. Возможно, что этот план разрабатывал один Парвус, хотя не исключено здесь и коллективное творчество. Если допустить последнее, то роль Парвуса окажется ролью "толкача". Но в любом случае без одобрения и поддержки определенными силами мер, намеченных Парвусом, перед ним не распахивались бы с такой легкостью двери дипломатических, политических и военных инстанций Гермации.

В действительности произошло нечто значительно большее, чем сговор частного лица с германским правительством. Перед нами еще один после 1906 г. *8) антироссийский союз немцев с "еврейским синдикатом банкиров" (С. Ю. Витте), ставший на этот раз роковым для кайзеровской Германии. Вот почему в реализации плана, предложенного Парвусом, мы видим две линии развития: открытую, связанную с немцами, и скрытую, связанную с Парвусом, и теми, кто за ним стоял. В противном случае Гельфанд выступал бы в совершенно неестественной для него роли патриота Германии. Это - нонсенс, очевидный всякому.

У нас есть данные, позволяющие говорить, что Парвус разыгрывал собственную партитуру, отличную от немецкой. К ним привлек внимание Г. М.Катков. "Важно отметить,-писал он,-что документы германского министерства иностранных дел за период с февраля 1916 по февраль 1917 года не содержат указаний на какие бы то ни было действия, предпринятые Гельфандом, или на какие-либо суммы, переданные ему на нужды революции".(Катков Г.М. Февральская революция. С. 106.) Но это не означает, по мысли Каткова) будто Парвус "отказался революционизировать Россию"- Отсутствие этих указаний исследователь объясняет тем, что "в середине 1916 года Гельфанд не нуждался в субсидиях министерства, а значит, мог и не отчитываться в своих действиях, не подвергаться мелким придиркам и держать при себе те сведения, которые благоразумно было утаить от немцев.. . Несмотря на от- сутствие каких бы то ни было доказательств в архивах германского министерства иностранных дел, упорный характер забастовочного движения в России в 1916 и в начале 1917 года наводит на мысль, что оно руководилось и поддерживалось Гельфандом и его агентами". (Катков Г.М. Февральская революция. С. 106-107) Катков считает, что "торговая деятельность Гельфанда, сама по себе значительная, служила серьезным подспорьем в достижении его политических целей". (Катков Г.М. Февральская революция. С. 107) Здесь, как и во многих других ситуациях, Парвус предстает как самодостаточный деятель, ни от кого ни зависимый. Мы плохо верим в такую сказку, ибо убеждены, что Парвус находился в системе и действовал по поручению, а не по собственному почину. *9) К тому же трудно установить, откуда Парвус получал финансовые средства: только от торгового бизнеса или из каких-то иных источников. Несомненно только то, что "немецкие деньги" не исчерпывали всех финансов, которыми распоряжался Парвус. Наряду с "немецкими деньгами" шел параллельный поток других денег и так называемые немецкие деньги служили им прикрытием, так сказать, дымовой завесой. Это до сих пор не поняли исследователи, рассуждающие исключительно о "немецких деньгах" и клеймящие Парвуса как платного агента Германии, оставаясь тем самым на поверхности событий. *10)

Наличие двух обозначенных нами линий зарубежного финансирования русской революции указывает на различие конечных интересов кайзеровского правительства и Парвуса, а точнее, тех, кто стоял за ним. Оно в полной мере обнаружилось во время подготовки Брест-Литовского мирного договора. Вот как пишет об этом Д. Шуб: "Вскоре после захвата власти большевиками и заключения ими перемирия с Германией, между Парвусом и германским правительством и высшим военным командованием возникли серьезные разногласия о форме мирных переговоров с большевистской властью. Парвус (как и лидеры германской социал-демократии Эберт, Шейдеман и некоторые другие лидеры большинства Рейхстага) настаивал на переговорах между парламентариями обеих сторон в нейтральной стране. Радек, Ганецкий и Боровский сначала поддерживали в этом Парвуса. С середины ноября до Рождества Парвус был в Стокгольме и был в постоянном контакте с Радеком и Ганецким. Их явная цель была обойти и правительство кайзера, чтобы таким образом подорвать его силу. Иначе говоря, они хотели свергнуть германское правительство по возможности скорее вместо того, чтобы ждать, когда в Германии вспыхнет революция. Но германское правительство и высшее военное командование на это не пошли. Мирные переговоры произошли в Брест-Литовске, в главной квартире германских восточных армий... Хотя Парвус и после декабря 1917 года поддерживал сношения с германским министерством иностранных дел, но прежнего взаимного доверия между ними уже больше не было". (Шуб Д. Ленин и Вильгельм II... С. 261-262. )

Необходимо заметить, что немцы и до того порой понимали несовпадение своих интересов с интересами Парвуса. Об этом, в частности, свидетельствует советник германского посольства в Стокгольме фон Ритцлер, .сказавший в одном из посланий министру Бергену о том, что "наши (немцев и Парвуса. - И. Фроянов) интересы опять "совпадают". (Был ли Ленин немецким агентом?. Документы. С. 64.) Следовательно, бывало и так, что они не совпадали. И немцы это понимали. И все же многие из высокопоставленных немецких чинов проявляли удивительную доверчивость к Парвусу. Тот же фон Ритцлер писал о нем в декабре 1917 г.: "Он действительно выдающийся человек и у него масса прекрасных идей. Может оказаться, что скоро нам будет смысл строить свою русскую политику, опираясь на более широкие круги, чем те, которые представляет Ленин. И в этом случае он для нас очень нужен". (Был ли Ленин немецким агентом?. Документы. С. 64.) А несколько раньше, в апреле названного года, германский посол в Копенгагене Брокдорф-Ранцау так отзывался о Парвусе: "Гельфанд реализовал несколько чрезвычайно важных политических мероприятий" и в России "он был одним из первых, кто работал на то, что составляет нашу цель ... он чувствует себя немцем, а не русским, несмотря на русскую революцию, которая должна его реабилитировать ... он был бы чрезвычайно полезен не только в решении вопросов международной политики, но и внутренней политики империи". (Был ли Ленин немецким агентом?. Документы. С. 30.) Патриот Германии Гельфанд, чувствующий себя немцем, чрезвычайно полезный в делах внутренней жизни империи,-какая поразительная (если не подозревать здесь сговор) доверчивость, слепота и наивность! Правда, в Германии были политики, которые недоверчиво и скептически относились к Парвусу. К ним, повидимому, принадлежал министр иностранных дел Готлиб фон Ягов. Но большинство, похоже, так и не поняли подлинных планов Парвуса, стремившегося не только уничтожить историческую Россию, но и заодно ликвидаровать монархию в Германии.

Итак, финансирование революции в России, осуществлявшееся Парвусом, состояло из "немецких денег", а также "денег Парвуса". Первые служили прикрытием для вторых, что до сих пор сбивает с толку исследователей, "зациклившихся" на "немецких деньгах".

Какие бы крупные суммы ни тратили немцы, Парвус и его наставники на революционное разложение России, они могли быть уверены, что вернут их с избытком. Такую уверенность подсказывал многолетний, можно сказать вековой, исторический опыт. Преобразования, перестройки, реформы, революции в России, приводившие российское общество в состояние деструкции и разлада, всегда сопровождались утечкой на Запад огромных богатств. Даже с этой точки зрения наши западные соседи были заинтересованы в том, чтобы русский народ почаще был охвачен такого рода переделыванием своей жизни.

Фрагмент из кн.: И.Я.Фроянов Октябрь семнадцатого. С-Пб, 1997

Примечания:

1) Там же. С. 10-11.-Чересчур своеобразную, граничащую с цинизмом трактовку обращения Горького в ЦК социал-демократической партии Германии дает А.С.Кац. Оказывается, "пролетарский писатель" не оценил должным образом "чистосердечное" признание Парвуса о потраченных деньгах. "Не поняв романтического настроя Парвуса, "буревестник революции" сообщил им (немецким социал-демократам. - И.Ф.) о проступке их (немецких-социал демократов) партайгеноссе"(Кац А. С. Евреи. Христианство. Россия. СПб., 1997. С. 255).

2) А.С.Кац, вопреки установленным фактам, почему-то пишет, что Парвус, "скрываясь от партийного суда, бежал в Турцию" (Кац А. С. Евреи. Христианство. Россия. С. 255). Г.М.Катков вовсе не связывает переезд Парвуса в Константинополь с "партийным судом". "Так как Гельфанда социальное движение всегда Интересовало в интернациональном масштабе, - пишет Катков,- он обратил внимание на неустойчивую ситуацию на Балканах. В 1910 году он перенес свою деятельность в Константинополь..." (Катков Г.М. Февральская революция. С.93).

3) Троцкий Лев. Моя жизнь. Опыт автобиографии. С. 168; Шуб Д. Ленин и Вильгельм II....С. 229-230 (Д. Шуб приводит свидетельство М.Ю.Козловского о богатстве Парвуса); Солженицын А. И. Ленин в Цюрихе. С. 15, 235; Катков Г.М. Февральская революция. С.93-94;Волкогонов Л.А. Ленин. Политический портрет. Кн. 1. С. 203; Кац А. С. Евреи. Христианство. Россия. С. 255.

4) Нет никаких оснований заявлять, подобно Кацу, будто интересы и взгляды Ленина и Парвуса совпали (Кац А. С. Евреи. Христианство. Россия. С. 255).

5) Как и о чем говорил Ленин с Парвусомв мае 1915 г., мы до сих пор не знаем. Тем не менее В. И. Кузнецов уверяет, будто "в мае 1915 года Ленин и Парвус ломали в Цюрихе головы над тем, как и на чьи деньги устроить политический кавардак в презренной для них России" (Кузнецов В. И. Измена// Был ли Ленин немецким шпионом?. . . Документы. С. 7).

6) Только невежественным незнанием трудов Ленина можно объяснить утверждение И.Бунича, будто "Парвус был единственным человеком в "социал-демократической" среде, с которым Ленин не решался полемизировать, хотя на всех налетал петухом, если они осмеливались как-то иначе, чем он, трактовать марксизм, никогда не стесняясь в выражениях. "Холуй, лакей, наймит, подонок, проститутка, предатель"-вот основной набор ленинских литературно-полемических приемов в спорах с правыми и виноватыми. Однако Парвуса, которого вождь ненавидел, пожалуй, больше всех других вместе взятых, он не осмеливался задеть никогда, ни устно, ни в печати" (Бунич И. Золото партии. с. 31-33). Достаточно познакомиться хотя бы со статьей Ленина "Игра в парламентаризм", чтобы убедиться во вздорности подобных заявлений (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.11 С.245-265). Бунич говорит так, вероятно, потому, что считает Парвуса "учителем и наставником Ленина" (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.11 С. 31), демонстрируя этим свою склонность не столько к парадоксам, сколько к абсурду.

7) В статье "О германском и не германском шовинизме", увидевшей свет в мае 1916 г., Ленин снова говорит о германских шовинистах, "к числу которых относится и Парвус, издающий журнальчик под заглавием "Колокол", где пишут Ленч, Гениш, Грунвальд и вся эта братия "социалистических" лакеев немецкой империалистической буржуазии" (там же. С. 296). На фоне этих ленинских оценок поведения Парвуса странно звучат слова Л. Шуба о том, что Ленин "в очень мягкой форме осудил деятельность Парвуса, назвав его "ренегатом", "социал-шовинистом" и "немецким Плехановым"" (Шуб Л. Ленин и Вильгельм II. Новое о германо-большевистском заговоре 1917 г.// Новый журнал. Кн. XVII. с. 239). Достаточно жесткую ленинскую критику Парвуса Шуб выдает за мягкую для того, чтобы убедительнее выглядел его тезис о сговоре Ленина с Гельфандом-Парвусом. Но это уже-уловка, а не научный прием. Идею Шуба развивает Волкогонов, находя в словах Ленина "вялую ругань", необходимую для "камуфляжа" финансовых связей большевиков с Парвусом. Он пишет: "Другой прием камуфляжа заключался в эпизодической, но довольно вялой ругани большевиками Парвуса как "ренегата", "социал-шовиниста", ревизиониста и т. д. Создавалась видимость полной отстраненности большевиков от этой личности" (Волкогонов Л.А. Ленин. Политический портрет. Кн.1. С. 208). Если образ Парвуса как лакея, лижущего сапоги Гинденбургу, кажется Шубу и Волкогонову расплывчатым ("мягким" и "вялым"), то это сугубо их личный вопрос, связанный с утратой способности адекватного восприятия фактов.

8) Имеем в виду совместное выступление известных банкирских кругов и Германии против внешнего займа России (см. с. 68-71 настоящей работы).

9) Существует мнение, что Парвус был масоном. Об этом говорит В. И. Кузнецов, ссылаясь на рассекреченное досье французской службы безопасности (Кузнецов В.И. Измена. С.7).

10) Даже вдумчивый Г.М.Катков, привлекший внимание к самостоятельному (без немцев) финансированию Парвусом революционного движения в России, никак не может выйти из круга представлений, связанных с "немецкими деньгами".

***

НИЖЕ ПРИВОДЯТСЯ ДВА ФРАГМЕНТА, СКОРЕЕ, НЕ ИСТОРИЧЕСКОГО, А ЖУРНАЛИСТКОГО ХАРАКТЕРА.

Парвус Александр (Израиль Лазаревич Гельфанд) (8.9.1867 - 12.12.1924), - купец революции.

Сын одесского портового грузчика в детстве пережил погром. Чтение запретной революционной литературы укрепило гимназиста Изю в ненависти к царской России, хотя жилось его семье не так уж плохо: он успешно окончил гимназию, а потом продолжил учебу в Базельском университете. Получив степень доктора философии, он не стал возвращаться в Россию, а перебрался в Германию, где был доброжелательно встречен Карлом Каутским и Кларой Цеткин. За свой внешний облик он получил от Каутского прозвище Доктор Слон.

Парвус пишет много и задиристо. Его статьями зачитываются молодые русские марксисты. Владимир Ульянов в письме из сибирской ссылки просит мать присылать ему копии всех статей Парвуса. Из дружбы с русскими марксистами родилась "Искра", которая со второго номера начала печаться в типографии, устроенной на квартире Парвуса в Мюнхене. Квартира стала местом встреч революционеров, особенно Парвус сблизился с Троцким. По существу, именно Парвус выдвинул тезис "перманентной революции". Он предсказал неизбежность мировой войны и русскую революцию.

С началом первой русской революции Парвус оказывается в России. Вместе с Троцким он входит в состав возникшего в Петербурге Совета рабочих депутатов, пишет передовицы в газетах. После поражения революции Парвус оказывается за решеткой в "Крестах", его приговаривают к трем годам ссылки в Туруханск. Но уже все готово для побега (фальшивый паспорт, явки и деньги) - и в Енисейске, напоив конвойных, Парвус бежит, объявляется сначала в Италии, затем вновь оказывается в Германии и больше никогда не возвращается на родину. В это же время возникает ряд скандалов: он бросает без средств к существованию двух жен с сыновьями, растрачивает на любовницу доходы от авторских прав Максима Горького за границей, которые были ему доверены.

Большевики и Горький требуют возврата денег, Германия начинает выдавать России сбежавших революционеров, и Парвус на несколько лет исчезает. В 1910 году он выныривает в Константинополе как преуспевающий коммерсант, становится крупнейшим поставщиком продовольствия для турецкой армии, представителем крупнейшего торговца оружием Базиля Захарова и концерна Круппа.

Звездный час Парвуса наступает с началом мировой войны. Он ратует за победу Германии, так как это должно привести сначала к революции в России, а затем и мировой. У него возникает идея свержения царизма объединенными усилиями германских войн и русских революционеров. На осуществление своего вроде бы бредового плана он получает миллион марок от германского МИДа. Ему верят, несмотря на утрату прежних связей с социалистами, считающими Парвуса "сутенером империализма". Парвус блефует, назначая революцию в России на 22 января 1916 года - годовщину "кровавого воскресенья". В Германии начинают подозревать, что Парвус основную часть денег положил на свой счет. Но после победы Февральской революции в России Парвусу удается получить новые пять миллионов марок для проезда Ленина (как вождя единственной антивоенной партии) в охваченную революцией Россию через территорию воюющей с ней Германии.

Первая попытка захвата власти большевиками летом 1917 года потерпела неудачу, их лидеры были арестованы или вынуждены скрываться. В газетах появились материалы, обвиняющие большевиков в использовании германских денег, и каждый раз упоминался Парвус. Обе стороны опровергали свое участие в этой сделке, возможно, все это только миф. Но уже после Октябрьской революции Парвусу удался очередной фантастический план: под создание газетной империи в России для обработки ее населения в прогерманском духе он сумел получить 40 миллионов марок! Первые печатные альманахи были выпущены, когда Германия уже потерпела поражение.

Когда же в ноябре 1918 года произошла революция в Германии, Парвус сбежал в Швейцарию, где у него на счету было более двух миллионов франков (и такие же счета были у него в большинстве европейских стран). После возвращения в Германию Парвус вернулся к журналистике. В 1921 году он пророчествовал, обращаясь к союзникам: "Если вы разрушите Германию, то превратите германский народ в организатора второй мировой войны..." После смерти Парвуса не осталось никаких бумаг, исчезло все его состояние. А брошенные им сыновья от первых двух жен стали крупными советскими дипломатами: один работал в посольстве СССР в Италии (потом исчез), второй был ближайшим сотрудником Максима Литвинова, попал в лагерь и оставил интересные мемуары.

"Спутник", N10, 1997.

***

Парвус. Значение этого человека в судьбе России столь велико, а знают о нем настолько мало, что это даже обидно, поскольку именно Парвус был учителем и наставником Ленина, первым гениально угадавший в Ильиче именно того человека, чья безумная энергия сокрушения позволит осуществить его, Парвуса, глобальные планы фантастического обогащения. Ибо, надо честно признать, черной работы Парвус не любил, хотя ему и пришлось ею как-то заниматься в 1905 г. Считается, что настоящая фамилия Парвуса- Гельфанд, хотя последние данные заставляют в этом усомниться. У международных авантюристов такого масштаба очень трудно докопаться до настоящей фамилии. Он был на три года старше Ленина, родился в 1867 г. в городе Березино Минской губернии. Детство свое провел в Одессе, где в 1885 г. окончил гимназию, а затем уехал в Германию для продолжения образования. В 1891 г. Парвус закончил Базельский университет по курсу экономики и финансов, после чего несколько лет проработал в различных банках Германии и Швейцарии. Увлекся Марксом. Видимо, первым понял возможность использования марксистской и псевдомарксистской фразеологии для прикрытия каких угодно политических и военных преступлений. С упоением изучал историю России, состояние ее хозяйства и финансов. Обратил внимание на глубокий антагонизм, раздирающий все слои русского общества, и предвидел полную беспомощность и беззащитность этого общества, если оно лишится очень тонкого образованного слоя, состоящего из дворянства и интеллигенции; он произвел огромное впечатление на Ленина.

Парвус был единственным человеком в "социал-демократической" среде, с которым Ленин не решался полемизировать, хотя на всех прочих налетал боевым петухом, если они осмеливались как-то иначе, чем он, трактовать марксизм, никогда не стесняясь при этом в выражениях. "Холуй, лакей, наймит, подонок, проститутка, предатель" - вот основной набор ленинских литературно-полемических приемов в спорах с правыми, и с виноватыми. Однако Парвуса, которого вождь ненавидел пожалуй больше всех других вместе взятых, он не осмеливался задеть никогда ни устно, ни в печати. Напротив, внимательно прислушиваясь, часто восклицал: "Вздор! Архиреакционно! Но если посмотреть диалектически, то это и есть практический марксизм!" Практический марксизм по Парвусу сводился к следующему: достижение мирового господства, называемого на марксистском жаргоне "мировой революцией", возможно только одним способом - взятием под контроль мировой финансовой системы. Он считал, что для этого совсем необязательно ломать старую, т.е. существующую финансовую систему, а достаточно только, внедрившись в нее, взять ее постепенно под собственный контроль и обратить на осуществление своих целей. Это возможно только при условии захвата какой-нибудь более-менее богатой страны и, обратив в деньги все ее богатства, все движимое и недвижимое имущество, навязать ее народу чистый платоновский социализм (т. е. худший вид рабства), а полученные таким образом средства вложить в мировую финансовую систему. И если сумма будет достаточно большой, с ее помощью навязать миру и соответствующую идеологию. ("Архиреакционно!"). Естественно, будет необходим массовый и беспощадный террор, но широчайший простор для его маскировки дает умелое использование таких выражений, как "пролетарская диктатура", "классовая борьба", "отживающие классы", "всеобщее равенство" "полная свобода" и продуманная тактика действий по простой схеме: "достижение успеха, закрепление успеха, развитие успеха". В своих рядах необходима строжайшая дисциплина, ни малейшей тени раскола, абсолютная тайна жизни руководящего звена и его постепенное обожествление. ("Архиреакционно! Но если посмотреть диалектически...").

Это еще не были постановления и директивы, указы и декреты, секретные и совершенно секретные инструкции с угрозами смертной казни в случае разглашения. Это были разговоры в уютных кафе или на вечеринках, где высшим героизмом считалось сыграть на фортепьяно "варшавянку" или декларировать общие фразы типа "Долой самодержавие!" Но "сценарий" уже наговаривался. Расхождения возникли сразу. Если Парвус считал, что лучшей страны для первоначального осуществления плана, чем Россия даже придумать невозможно, то Ленин был категорически против. Ленин считал, что в России ничего невозможно, а Парвус, напротив, был убежден, что в России возможно все, даже невозможное. И когда тысячелетний русский дуб закачался, подрубленный жестокими и унизительными поражениями русско-японской войны, Парвус сразу же оценил обстановку: народ, веками воспитываемый имперскими лозунгами блистательных побед и легкомысленной воинственности, не простит режиму столь постыдного военного разгрома, полностью поглотившего гордость империи - ее огромный флот, половина которого попала в плен и красовалась под японскими .флагами. Тут не нужно было быть марксистом. Достаточно было помнить слова Герцена: "Благословенны поражения в войнах, а не победы в них... Ибо самые крепкие цепи для народа куются из победных мечей".

Получив от японцев первые два миллиона фунтов стерлингов, Парвус, не теряя времени, стал духовным вождем и руководителем революции 1905 г. (Из японских денег и Ленину кое-что досталось: на организацию 3-го съезда РСДРП и газету "Вперед"). Но Ленин, не веря в Россию, наблюдал из-за границы за действиями Парвуса, ругая его вслух и восхищаясь в душе. Методика Парвуса была четкой: революция в стране - это революция в столице. Окраины детонируют. Он создал "Советы", взяв на себя пост Председателя Петербургского совета. Чего стоит один его финансовый манифест! А лозунги, разжигающие антивоенные и пораженческие настроения! А авария "Орла", задержавшая выход 2-й Тихоокеанской эскадры! А организация шествия 9 января 1905 г., когда парвусовские боевики с деревьев Александровского парка начали стрелять по солдатам из оцепления Зимнего дворца и привели к знаменитому Кровавому воскресенью! Налеты на банки! Кронштадт, Севастополь, Свеаборг! "Потемкин" и "Очаков"! Все было сделано замечательно, кроме одного. Не начали сразу массовый террор и все проиграли в итоге. Ленин, хотя сам ни в чем не участвовал, внимательно следил, подмечая ошибки. И еще раз убедился: в России можно организовать бунт, беспорядки, погромы и стачки, но построить то, что им задумано - никогда. Не та страна. Нужно начинать с Западной Европы.

Арестованный и приговоренный к каторге Парвус сбежал с Сибирского этапа и объявился... в Турции, став экономическим и финансовым советником правительства младотурок. Заработав на этом поприще не один миллион, завязав отношения со всемирным клубом международных банков и картелей, Парвус ни на минуту не забывал и своего главного плана - сокрушения России. Не забывал, но и не отвлекался от бурной экономической деятельности. Его финансовый гений, по меткому выражению Троцкого, превратился из топора, подрубающего русский дуб, в лопату садовника, подпитывающего турецкий кипарис, спасая разваливающуюся Оттоманскую империю от экономического краха. При этом Парвус не забывал и себя. Он основывал банки и торговые предприятия, ворочал гигантскими суммами, когда Ленин и кучка верных ему сторонников в буквальном смысле слова прозябали в эмиграции. Ленин жил то на "экспроприированные" деньги (пока не посадили Камо и Кобу), то на мамины переводы (пока она была жива), то на пожертвования друзей (пока всем не надоел), то на иждивении добрых швейцарских социалистов, постепенно впадая в полную прострацию.

Но Парвус никогда его не забывал, ибо понимал, что никто не сможет осуществить его план лучше Ленина.

Сараевский выстрел прозвучал для Парвуса зовущим набатом. Он мгновенно увидел и вычислил, чем кончится для России вступление Турции в войну на стороне Германии. С пылом страстного оратора он убеждал решительного, но недалекого Энвера-Пашу и его "младотурков", что только воюя на стороне Германии, Турция снова сможет возродиться как великая империя, смыв с себя позор бесконечных поражений и капитуляций, грубых унижений и оскорблений последних двадцати лет ее истории. За кофе и сигарами он беседует с германским послом в Турции фон Вангенгеймом, и из далекого Константинополя летит радиограмма, заставившая адмирала Сушона, планировавшего самоубийственный прорыв из Средиземного моря в Северное, развернуть "Гебен" и полным ходом спешить в Дарданеллы. Он нажимает на свои тайные кнопки - и в Турцию идут поставки зерна, проката, станков и боеприпасов, часть груза по дороге сгружается в Болгарии. Гений Парвуса уже сделал невозможное: против России выступают два кровных вековых врага - Болгария и Турция, круша все идеи панславизма и панисламизма. Недаром друг Парвуса Энвер-Паша - военный министр и глава военного кабинета Турции - в итоге сбреет свои усы "а ля кайзер", вступит в Коминтерн и сложит свою буйную голову на советско-афганской границе в 1922 году во время какой-то очередной из бесчисленных и бессмысленных операций ОГПУ во имя мировой революции.

Но это было только началом. Обеспечив блокаду России на юге, Парвус снова неожиданно появляется среди "социал-демократии", ослепляя блеском брильянтовых запонок и золотых перстней нищую русскую эмиграцию.

Его знаменитая брошюра "За демократию! Против царизма!" уже успела наделать шума, поскольку долго молчавший Парвус осмелился вновь появиться на ниве партийной публицистики с совершенно новой трактовкой очередных задач "социалистического" движения, которая заставила онеметь от ужаса подавляющее большинство его бывших товарищей по партии. Суть новой "теории" заключалась в следующем: не надо ставить вопрос о виновниках войны и выискивать "кто напал первым". Это неважно. Кто-то должен был напасть, поскольку мировой империализм десятилетия готовил мировую бойню. Не следует терять время на поиски никому не нужных причин, надо учиться мыслить социалистически: как нам, мировому пролетариату, использовать войну и определить на чьей стороне сражаться? Всем известно, что самая мощная в мире социал-демократия - это социал-демократия Германии. Если социализм будет разбит в Германии - он будет разбит везде. Путь к победе мирового социализма - это всесторонняя поддержка военных усилий Германии. А то, что русский царизм дерется на стороне Антанты, яснее ясного показывает нам, кто истинный враг социализма. Итак, рабочие всего мира должны воевать против русского царизма. Задача мирового пролетариата - уничтожающий разгром России и революция в ней! Если Россия не будет децентрализована и демократизирована - опасность грозит всему миру. А поскольку Германия несет главную тяжесть борьбы против московского империализма, то легко сделать единственно верный вывод: ПОБЕДА ГЕРМАНИИ - ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА!

Как говорил Ленин, "архиреакционно, но если посмотреть диалектически... "

Да, как бы ни относился Ленин к Парвусу, он вынужден был признать, что это - прекрасное, стройное и диалектическое развитие его собственной теории "пораженчества".

Чего всегда не хватало Ленину - это широты парвусовского размаха, поскольку Ленин не был экономистом. А Парвус, быстро перейдя от слов к делу, прибыл в Берлин и выложил немцам план уничтожения России "путем прихода к власти крайне левых экстремистов". План был по-военному четким. На первом этапе необходимо свергнуть царя. Антицарская кампания уже ведется, но с помощью денег буквально с завтрашнего дня в нее можно подключить не только социалистическую прессу всего мира, но и всю либеральную, которая вовлечет в водоворот событий и разнофланговую либеральную оппозицию в России. Схема простая. Царь - виновник войны, миллионных жертв, военных неудач. Императрица - немка, а значит шпионка. Немного примитивно, конечно, но в России сработает. Наследник неизлечимо болен, а значит династия обречена. Государственная дума, состоявшая почти поголовно из буржуазных либералов, с радостью проглотит крючок с такой наживкой. И как только будет свергнут царь, централизованная Россия рухнет. Рухнет навсегда. Потому что эта империя не сможет существовать в условиях демократии, как не может существовать рыба на суше. Слишком остры противоречия сословные, межнациональные общинные. И главное - перенапряжена экономика, и ее можно вообще добить стачечной войной. На втором этапе действовать будет гораздо легче. Такой простой лозунг, как "Землю - крестьянам!" приведет к тому, что крестьяне начнут силой отбирать землю у помещиков, а солдаты, перестреляв офицеров, толпами побегут из окопов, чтобы принять участие в разделе земли. Армия будет парализована, промышленность - разрушена, сельское хозяйство - приведено в хаос. И в этот момент левые экстремисты захватывают власть, заключают с Германией мир и законодательными актами закрепляют развал империи. При этом они, естественно, рассчитывают на помощь германского оружия, чтобы избежать разных неожиданностей, которые сейчас предусмотреть невозможно.

Конечно, немцам была показана лишь та часть плана, которая касалась их. Очень много немцам было знать не положено, но и от того, что сообщил Парвус, захватывало дух. Вскормленная Клаузевицем и Фридрихом Великим стратегия Мольтке-старшего и Мольтке-младшего, выверенный до минут великолепный план А. Шлиффена, предлагавший закончить европейскую войну за 2 месяца (30 суток на Францию, 30 - на Россию), лучшие в мире дредноуты и линейные крейсеры, выросшие как грибы на лозунге "Боже, покарай Англию!", непревзойденная четкость штабов и стальная дисциплина армии - все это уже оказалось фикцией и не работало. Мясорубка на западном и восточном фронтах, все туже затягивающаяся удавка английской морской блокады, быстрое истощение резервов и ресурсов, ожидание со дня на день вступления в войну Соединенных Штатов - отчетливо демонстрировали немцам их весьма жуткое будущее. Узким прусским лбам не дано было постичь всего размаха замысла, но они увидели в нем то, что их занимало более всего - возможность выбить из войны и из Антанты своего самого мощного и грозного противника. И план этот предлагал не какой-то заезжий мошенник, а хорошо известный им человек Парвус - Отец Первой Русской Революции, умевший организовывать и стачки, и уличные шествия, и кровавые беспорядки. Немцы еще хорошо помнили, как за мизерную оплату он организовал знаменитую Обуховскую стачку, когда удалось надолго вывести из строя всю технологическую линию производства новых 14-дюймовых орудий для вооружения русских линейных крейсеров. А потому с готовностью ухватились за план Парвуса, спросив, сколько это все будет стоить? 50 миллионов - ответил уже давно все подсчитавший Парвус, надеясь положить по меньше мере половину в собственный карман. Торговаться было неуместно. Да что такое 50 миллионов золотых марок? Один недостроенный линкор. Смешно!

(Одна только взорванная в Севастополе "Императрица Мария" с лихвой окупила все расходы до 1919-го года включительно!).

Немцев беспокоило другое - не собирается ли сам Парвус вскарабкаться на всероссийский престол, когда тот, как и предусмотрено планом, станет вакантным? Вопросы задавались в исключительно вежливой форме, но из глаз спрашивающих струился холодный немецкий антисемитизм. Вряд ли общественное мнение России, как бы революционизировано оно ни было, смирится, что высший пост в стране занимает человек, как бы это помягче сказать, "неправославного вероисповедания". О, Парвус был выше этого! Во-первых, у него было собственное мнение о русском обществе, во-вторых, та часть плана, в которую немцы не были посвящены, предусматривала быструю и решительную ликвидацию какого-либо общественного мнения в стране, а, в-третьих, и это было самым главным, Парвус вовсе не собирался возвращаться в Россию, а тем более становиться русским царем, даже если бы весь народ стал с плачем и стенаньем звать его на престол, как Бориса Годунова. За эти годы он стал слишком богатым и респектабельным (дом в Берлине, особняк в Берне, особняк в Стокгольме, вилла в Швейцарских Альпах, четыре собственных банка и акционерное участие в шести других, импортно-экспортная контора в Копенгагене, контрольные пакеты акций железных дорог и судоходных компаний), чтобы брать на себя такую черную и неблагодарную работу, как сидение на престоле. Для этого у него был другой кандидат, с которого он все эти годы не спускал глаз. Давно ушло в прошлое их былое сотрудничество, годами не виделись они, но ни на секунду не забывал Парвус этого единственного в своей неповторимости "социалиста", охваченного манией власти и мирового господства, совершенно непредвзятого, полностью свободного от предрассудков, от "чистоплюйства", готового на самые чудовищные средства ради достижения цели и способного оправдать любую, самую низменную цель потоками демагогии, заклинаний, лжи и полулжи, которыми так богата марксистская и псевдомарксисткая риторика. В то время его огромная, поистине вулканическая энергия расходовалась попусту на дробление, отмежевание, мелкое газетное склочничество, на бессильную ярость из-за осознавания своей полной незначимости для Европы и непонимания места, где должен наноситься главный удар. Но его выдающиеся качества гибкого реалиста, беспринципного и жестокого, наряду с потрясающей работоспособностью и маниакальной гипнотической силой притяжения к себе самых кровожадных подонков, безумная жажда власти и чисто азиатские диктаторские замашки - все это, по мнению Парвуса, делало Ленина просто незаменимым для действий именно в России и только в России. Для мирового масштаба он был слишком мелок, но если так уж нравилось ему считаться "вождем мирового пролетариата", то уж кто-кто, а Парвус возражать не будет. Главное - чтобы сделал дело. Кто же, кроме Ленина, мог лучше оценить блестящий замысел! Они сидели на замызганной кухне бедной ленинской квартиры в Цюрихе, почти касаясь гигантскими лбами друг друга, два великих и страшных гения, неизвестно какими силами посланные на землю, чтобы навсегда погубить Россию и чуть не погубить всю человеческую цивилизацию. Появившись с разницей в три года (1867 и 1870 г.), они покинули землю одновременно в 1924 г., зловещие и непонятые...

Однако, если Ленин лучше любого другого мог оценить замысел Парвуса, то он вовсе не пришел в восторг от предложения принять в нем личное участие. Что Россия? Россия - говно! Надо начинать не с России! Так ведь никто и не ставит задачу строить в России социализм по Марксу! Россия просто даст средства для организации всего дела в мировом масштабе. Вздор! Россия бедна и вся в долгах!

Вас что, кто-нибудь будет заставлять платить царские долги? А насчет бедности... Если вывернуть все карманы, то не так уж мало и получится. А немцы? Что вам немцы? Вы думаете мне их деньги нужны? Я бы эти деньги и без немцев достал. Даже больше достал бы и быстрее. Я этими деньгами немцев к плану пристегнул, потому что без немцев не обойтись. Армию развалим, а сами с чем останемся? Нужна армия, но не русская армия. Иначе стихия нас сметет. Понимаете? Под прикрытием немцев мы сделаем свое дело и под их прикрытием и уйдем. А потом? А потом с деньгами, которые мы возьмем в России, мы просто купим всю Европу. Вот вам и мировая революция! Если без шуток, то все можно будет сделать двумя простыми лозунгами: мир и земля...

У Ленина, как правильно понимал Парвус, стратегической широты действительно не хватало. Был он сжат тисками собственных предрассудков, аксиом и безумных идей, но надо отдать ему должное, тактик он был отличный и увидел в замысле Парвуса даже больше, чем сам Парвус. Встреча на Силезском вокзале была радостная, но без особых эмоций. Вежливо приподнятые шляпы, крепкие рукопожатия, короткие, гортанные фразы на немецком языке. Только светились глаза: план удался и выполняется. Пока, тьфу, тьфу, тьфу, все идет гладко. На широкой, обсаженной с двух сторон липами, центральной улице Берлина Унтер ден Линден вновь ожило, построенное с имперской солидностью еще в конце XIX века, здание бывшего русского посольства, пустовавшее с 1914 г. Это произошло 20 апреля 1918 г. (в день рождения Гитлера, который будущий фюрер отмечал в траншеях западного фронта).

Бунич И. Золото партии. С.-Пб. 1992.