Меткое русское слово

Выражается сильно российский
народ! И если наградит кого
словцом, то пойдет оно ему в
род и потомство…
Н. Гоголь

К слову в России всегда относились с благоговением, начиная от торжественных царских указов и кончая современными поговорками и частушками. Если заглянуть в историю, то увидим, что язык имел свою особинку не только в зависимости от края России, но и от профессии человека. Например, в старой Москве существовали языки цирюльников и извозчиков, портных и сапожников, трактирных половых и банщиков, ресторанных официантов и торговцев. Сейчас большинство этих профессий остались в прошлом, но русский язык сохранил в себе элементы прошлой удали и смекалки, которыми восхищался Николай Васильевич Гоголь, и поныне. Творцом языка является народ, и поэтому наши знаменитые на весь мир писатели оживляли свои произведения то смешным, то витиеватым, то метким русским словом.
Много сделал для собирания и исследования такого русского языка Евгений Платонович Иванов. Его дед был крепостным графа Шереметева, а отец самостоятельно овладел грамотой и открыл собственную контору. Можно сказать, что роду Е. П. Иванова русский язык в жизни помог так же, как иному богатое наследство. Писателю и собирателю русского языка Е. Иванову удалось зафиксировать много любопытных явлений русского речевого обихода рубежа веков. Хочу отметить, на мой взгляд, наиболее интересный момент: проникновение в мещанскую среду книжных слов и выражений. В данном случае происходит круговорот языка: писатели берут язык у народа, а народ в свою очередь подхватывает из книг понравившиеся выражения.
Итак, в России люди одной социальной группы охотно говорили на языке другой — высшей или низшей.
Писатели первые заметили и отразили этот феномен в своих произведениях. Вспомним вновь Гоголя, у которого в “Ночи перед Рождеством” кузнец, желая доказать, что он “знал и сам грамотный язык”, выражается так: “Многие домы исписаны буквами из сусального золота до чрезвычайности. Нечего сказать, чудная пропорция!” Несмотря на формальную нелепость этих фраз гоголевского героя, нам все ясно и мы не можем сдержать улыбки.
То же самое можно сказать и о некрасовском герое, побывавшем в городе:

Каких-то слов особенных
Наслушался: Атечество,
Москва Первопрестольная,
Душа великорусская,
Я — русский мужичок…

Но с другой стороны, существовала тяга к уродливому, исковерканному языку определенного социального слоя людей. Они яркую народную речь заменяли бессмысленными обрывками интеллигентской речи. Писатели критиковали это явление. Пожалуй, более всех поработал над речевыми портретами любителей “ученого слога” среди разных профессий Антон Павлович Чехов. Уже его первый рассказ “Письмо к ученому соседу” полностью построен на изображении такого стиля. Им, например, пишет отставной урядник: “Я пламенно люблю астрономов, поэтов, метафизиков, приват-доцентов, химиков и других жрецов науки, к которым Вы себя причисляете чрез свои умные факты и отрасли наук, т. е. продукты и плоды”. А в его другом рассказе “Умный дворник” о пользе наук рассуждает другой любитель книг, набравшийся из них ученых слов дворник: “… не видать в вас никакой цивилизации… Потому что нет у вашего брата настоящей точки”. Дворнику вторит приобщившийся к просвещению водовоз: “Я в рассуждении климата недоумение имею”. Очень церемонно выражается обер-кондуктор Стычкин в рассказе “Хороший конец”: “А потому я весьма желал бы сочетаться узами игуменея” — или: “ив рассуждении счастья людей имеет свою профессию”. Еще более “изысканные” речевые обороты применяют чеховские фельдшера, мелкие чиновники, телеграфисты и т. п.
Процесс обновления языка шел непрерывно. Но, к сожалению, с ростом больших городов, с развитием мощных экономических связей начался процесс стремления от многообразия к единообразию языка. Сейчас все больше происходит сглаживание и даже исчезновение отличий языка разных профессиональных групп людей. Этот процесс, видимо, необратим. Но все равно жалко этого уходящего в прошлое речевого богатства русского языка. Исчезли яркие присловья мастеров, выкрики зазывал, присказки книжников, байки извозчиков. Они в повседневности находили остроумные каламбуры, неожиданные рифмы и эпитеты, точные характеристики житейских ситуаций: “это тебе не продавец, а чесотка: зубит крепко, извести изведет, туман наведет, а смерти не дает”; “ с тела вы лебедь, а с души сухарек”; “кобель на бараньем молоке”; “должника книжного в угон по ветру на чистом поле не сыщешь”; “с ветром, с холодком чиним железным гвоздком, подметки новые подбиваем, головки правим, голенища кому надо убавим, а кому надо — поставим! Тверские холодные, рваные, голодные, сегодня ценой на работу сходные! Тверской сапожник, матерный обложник, жену в кабаке пропил да козе башмаки на копыта купил”. Приведенные выражения, я считаю, можно было бы вполне взять за основу в современном общении, скажем, мастеров и продавцов с народом. Они — ядро, вокруг которого могут проявить себя мастера дела и творцы слова. Во всяком случае, я считаю, к этому надо стремиться.