Важна ли историческая память народа

Массовое переименование городов и улиц, происходившее в нашей стране в 20-е — 30-е годы, а в меньших, масштабах продолжавшееся и позже, объясняется тем, что переименование казалось самым легким и быстрым способом отречься от старого мира, отряхнуть его прах с наших ног. Изменять жизнь – дело долгое и трудное, название можно сменить в один час.

Но прошло время, мы стали мудрее и понимаем теперь, что от прошлого отречься невозможно, стряхнуть с ног прах и забыть собственную историю — опасно. Народ, лишенный исторической памяти, перестает существовать как единый ЖИВОЙ организм, превращается в жалкую толпу. Названия же рек, гор, городов — лучший и вернейший способ сохранить народную память. Не случайно Екатерина ІІ, гневаясь после восстания Пугачева на яицких казаков, приказала переименовать реку Яик в Урал. И память о яицких казаках действительно исчезла, тогда, как донских казаков или кубанских мы помним — потому что текут по-прежнему и Дон, и Кубань. Указ Екатерины — редчайший случай переименования реки. Обычно названия рек и гор живут до тех пор, пока жив народ, живущий по берегам рек и у подножий гор.

Представьте, себе, что ради скорейшего построения новой жизни переименовали бы Волгу — ну, скажем, в… Нет, и представить невозможно, как иначе можно называть нашу великую реку. Каких исторических воспоминаний мы лишились! Ученые-историки — те закопались в документы и все знают даже после переименований. Но большинство людей узнают историю прежде всего по названиям. Приезжаете вы в Новгород, тот, что на Волхове, которому повезло больше, чем Нижнему, — и сразу невольно вспоминаете и новгородское вече, и походы Ивана Грозного, уничтожившие новгородскую вольность. Очень многие переименования связаны с ошибочной мыслью, что города и улицы служат для увековечения памяти известных людей. Но это тоже не так. Наша история славна многими именами. И большинству из них не были “отданы” города: нет Кутузовска или Суворовски, никому Не пришло в голову переименовать Бородино в Багратион — но мы всегда будем помнить и Суворова, и Кутузова, и Багратиона. Царское Село было переименовано в город Пушкин после революции (оно еще называлось короткое время Детским Селом) — но смешно же думать, что мы чаще вспоминаем Пушкина оттого, что есть такой город. Наоборот! Название имеет свойство как бы отделяться от образа человека, имя которого использует.

Когда мы говорим: “Вы сходите в Пушкине?”, “Я живу в Пушкине”, “Грязный стал Пушкин — плохо улицы убирают”, мы совершенно забываем о великом поэте. И хорошо, что забываем, а то бы неудобно получалось: “Живу в Пушкине!”

Наши ретивые переименователи не понимают, что искать в названиях прямой смысл невозможно. Названия как бы становятся звуковым знаком как и человеческие фамилии. Ведь практически не слышим мы того, что фамилия Пушкин образована от слова “пушка”; когда говорят “ПУШКИН”, мы вспоминаем бессмертные стихи, мы думаем о судьбе поэта — и никаких военных ассоциаций у нас не возникает. Точно так же Новгород для нас не Новый город, а наоборот — очень древний город.

нас не Новый город, а наоборот — очень древний город.

Самые старые города на территории России — Новгород да Старая Ладога, и нас ничуть не удивляет, что один “Новый”, а другая “Старая” —оба древние одинаково. А что такое “Москва”, “Тверь”, “Вятка”, что такое “Волга” или “Ока”, мы вообще не знаем, происхождение этих слов толком неизвестно. “Москва — как много в этом звуке для сердца русского слилось! — вот в чем дело: дорогое имя становится для нас единым звуком!