"Слово о полку Игореве" - величайший памятник древнерусской литературы (1)

«Слово» было открыто собирателем древнерусской письменности графом А.И. Мусиным-Пушкиным в конце XVIII века. Сюжет: история — поход на половцев князя Новгород-Северского Игоря Святославича. События отражены в летописях: Ипатьевской и Лаврентьевской. Согласно Игнатьевской летописи Игорь пошел в поход 23 апреля 1185 года, вместе с сыном Владимиром и племянником Святославом Ольговичем из Рыльска. В пути к ним присоединился брат Игоря Всеволод Святославич, князь Курский. Начало похода сопровождается грозным предзнаменованием — солнечным затмением 1 июля 1185 года; звери, идущие по пятам воинов, тоже сулят беду; после удачной битвы Игоря с его недавним союзником Кончаком на рассвете в пятницу следующее утро вновь предвещает беду: кровавые зори свет застилают, черные тучи с моря хотят покрыть 4 солнца (т. е. русских князей). И., который ставит честь выше жизни — и постоянно говорит о том своим воинам, — в полном согласии с автором «Слова» воспринимает поражение как расплату за то, что не содействовал общерусскому единству. («Исторический» Игорь долго не поддерживал союз князей, то выступая против половцев, то действуя заодно с ними; не участвовал он и в победном походе объединенного войска под водительством Святослава Всеволодовича 1184 г. и пленении хана Кобяка.) Именно поэтому в «Слове» поведано о провидческом сне, приснившемся Святославу Всеволодовичу, князю-объединителю, который стремился усыпить зло, пробужденное удельными князьями: будто в тереме его доски без князька, т. е. без верхней опоры; дом без конька не устоит. По существу, с тем же мотивом единства Русской земли (залогом которого служит единство семейно-родовое), с той же метафорой общерусского дома связан и поэтичный плач жены Игоря, Ярославны, которая рыдает на крепостной стене в Путивле, обращаясь к природным силам («Ветер-ветрило!.. Днепр-Славутич!.. Свет-лое и тресветлое солнце!..») с мольбой о помощи плененному мужу. Обещая обратиться в кукушку «безвестную», полететь по Дунаю, омочить шелковый рукав в Каяле-реке, обтереть раны князя И., она свидетельствует о свой неразрывной связи с мужем о той жертвенной преданности семье, которая контрастно оттеняет равнодушное отношение русских князей, ковавших крамолу и говоривших «брат брату: се мое, а то мое же», к своим «семейным» обязанностям по отношению к родной земле. Не случайно, что лишь глубокое раскаяние в совершенной «крамоле» возвращает Игорю надежду; как природа в образе солнечного затмения «заступала» ему дневной путь от Русской земли в землю половецкую, так теперь Бог указывает ему дорогу сквозь ночь «от великого Дону до малого Донца». Носитель идеи чести, трагически переживший позор (т. е. бесчестие), И. искупил свой «грех»; бегство князя из плена как бы восстанавливает единство общерусского дома — солнце снова на небе, ибо князь Игорь снова в Русской земле.