Стихотворение А. А. Ахматовой «Мне ни к чему одические рати...» (Восприятие, истолкование, оценка.) Стихотворение А. А. Ахматовой «Двадцать первое. Ночь. Понедельник...». (Восприятие, истолкование, оц

После выхода первого же поэтического сборника Ахматовой «Вечер» о начинающей поэтессе заговорили, ее имя стало приобретать популярность. Популярность — это не только известность, слава, поклонники. Человек, оказавшийся в центре внимания очень большого количества почитателей таланта, рано или поздно сталкивается с проблемой подражательства. Было бы странно, если бы Ахматову это обошло стороной.
Популярность Ахматовой в 20-е годы была невероятной. Она, ее облик, стали литературной модой, и, думаю, ни одна из женщин-поэтесс не произвела на свет столько подражательниц. Копировались манеры Ахматовой, ее жесты, интонации, и, конечно, стихи. Критик Константин Мочульский писал в рецензии на стихотворный сборник одной из таких подражательниц Ахматовой: «Поэтесса говорит о себе чужими словами. Словами Ахматовой. У нее ахматовская дикция — даже не дикция, а произношение. Легкие приемы легко перенимаются… Все — почти дословно, как у «той» — а ничего не получается. Там — страдальческая складка, здесь — гримаска. Там переживание — здесь жеманство». Сама Ахматова не могла не реагировать на «ахматовщину». Свое отношение к этому явлению она выразила в строках:
Тяжела ты. любовная память! Мне в дыму твоем петь и гореть, А другим — это только пламя. Чтоб остывшую душу греть. Чтобы греть пресыщенное тело, Им надобны слезы мои… Для того ли я. Господи, пела Для того ль причастилась любви!
Молодая поэтесса говорит здесь о том, что ее поэзия вовсе не была рассчитана на тех, кто надеется при помощи этих стихов искусственно греть «остывшую душу», так для самой поэтессы писать стихи — значит «петь и гореть».
Гораздо позже, в «Седьмой книге», в цикле стихотворений «Тайны ремесла» Ахматова продолжит эту тему. Она попытается объяснить, как возникают ее стихи. В стихотворении из этого цикла «Мне ни к чему одические рати...» Анна Ахматова говорит о том, что для нее самое важное в написании стихотворений то, что они не должны быть продуманными, в них должно быть все «некстати». Еще один важный момент — поэтический голос лирика должен быть индивидуален:
Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у л юдей.
«Не так, как у людей» — это слова человека, который уже знает, что состоялся как поэт. Ахматова говорит о том, что ей всегда было чуждо подражание кому бы то ни было. Но как же все-таки рождаются эти ее непохожие ни на чьи другие лирические строки, что вызывает их к жизни? Ахматова раскрывает «тайну ремесла»:
Когда б вы знали, из какого сора Растут стихи, не ведая стыда. Как желтый одуванчик у забора. Как лопухи и лебеда.
Автор говорит о том, что поэтические творения не обязательно должны создаваться под впечатлением от чего-либо возвышенного — «расти стихи» могут из «сора», то есть некие абсолютно непоэтичные вещи в восприятии лирика способны опоэтизироваться. В связи с этим следует вспомнить о наличии в ахматовских стихах предметов, которые должны бы совершенно «не вписываться» в лирические строки.

троки. Тем не менее в ахматовской поэзии встречаются и рукомойник, и «озерная лесопильня», и «потемневшее трюмо», и многие другие вещи, посредством которых автор достоверно передает переживания лирических героев. Засилие вещей в поэзии Ахматовой положило начало разговору о так называемой «вещности» ее поэзии.
В последней строфе стихотворения Ахматова как бы в подтверждение всему вышесказанному говорит:
Сердитый окрик, дегтя запах свежий, Таинственная плесень на стене… И стих уже звучит, задорен, нежен, На радость вам и мне.
Конечно, предметом поэзии становятся не сам «сердитый окрик», не «запах» дегтя и не сама плесень. Автор говорит о том, что этот «сор» важен не сам по себе: он способен навеять какие-либо воспоминания, вызвать ассоциации, либо просто быть отмечен «боковым зрением» в минуту особого волнения, а потом воспроизведен в стихах как деталь разговора.
Все это неслучайно. Ахматовский лирический сюжет всегда тяготел к достоверности психологического изображения, и детали в ее стихах всегда занимают важную позицию, порою ключевую в понимании описываемого. С целью достоверности описания происходящего Ахматова часто детализирует и время событий, и место действия:
Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле.
В этом стихотворении лирическая героиня говорит о том, что она неожиданно, вдруг, «случайно» открыла для себя такое чувство как любовь. Ей, не знавшей любви до этого момента, любовные страсти представлялись надуманными кем-то:
Сочинил же какой-то бездельник, Что бывает любовь на земле. И от лености или со скуки Все поверили, так и живут: Ждут свиданий, боятся разлуки И любовные песни поют.
Ахматова говорит о внешних проявлениях любви — «ждут свиданий», «боятся разлуки», поют «любовные песни». Для себя же она считает такое проявление любви неистинным, искусственным, надуманным «со скуки». Настоящее же чувство, по мнению ее лирической героини, не терпит открытых демонстративных форм. Те, кому «открывается тайна» подлинного чувства, никогда не станут его афишировать:
Но иным открывается тайна, И почиет на них тишина...
Настоящая любовь, считает автор, бывает у очень немногих людей. Она говорит «иным открывается тайна», и слово «иные» несет значение «избранные». Лирической героини открыла для себя это чувство:
Я наткнулась на это случайно И с тех пор все как будто больна.
Нельзя сказать, что героиня счастлива этим открытием — свое состояние любви она характеризует как болезнь, которая наступила «случайно», нежданно.
Мы видим, что реальность открытия любовных переживаний Ахматова подчеркивает подробным описанием, когда это произошло, и где (указано число — двадцать первое, время суток — ночь, день недели — понедельник, место действия — столица). Все эти приемы заимствованы Ахматовой из прозаического сюжета. И именно эта прозаизация ахматовского лирического сюжета и положила начало разговора о «романности» ее лирики.