АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ А.А. БЛОКА “О, ВЕСНА БЕЗ КОНЦА И БЕЗ КРАЮ...”

АНАЛИЗ
СТИХОТВОРЕНИЯ А.А. БЛОКА “О, ВЕСНА БЕЗ КОНЦА
И БЕЗ КРАЮ...”

За все, за
все тебя благодарю я:
За тайные
мучения страстей,
За горечь
слез, отраву поцелуя,
За месть
врагов и клевету друзей;
За жар души,
растраченный в пустыне.

М.Ю.
Лермонтов

О, весна без
конца и без краю —
Без конца и
без краю мечта!
Узнаю тебя,
жизнь! Принимаю!
И
приветствую звоном щита!
Принимаю
тебя, неудача,
И удача,
тебе мой привет!
В
заколдованной области плача,
В тайне
смеха — позорного нет!
Принимаю
бессонные споры,
Утро в
завесах темных окна,
Чтоб мои
воспаленные взоры
Раздражала,
пьянила весна!
Принимаю
пустынные веси
И колодцы
земных городов!
Осветленный
простор поднебесий
И томления
рабьих трудов!
И встречаю
тебя у порога —
С буйным
ветром в змеиных кудрях,

С
неразгаданным именем Бога
На холодных
и сжатых губах...
Перед этой
враждующей встречей
Никогда я
не брошу щита...
Никогда не
откроешь ты плечи...
Но над нами
— хмельная мечта!
И смотрю, и
вражду измеряю,
Ненавидя,
кляня и любя:
За мученья,
за гибель — я знаю —
Все равно:
принимаю тебя!
Стихотворение
А.А. Блока “О, весна без конца и без краю...”,
написанное 24 октября 1907 года, входит в цикл
“Заклятие огнем и мраком”. Стихотворение
проникнуто оптимизмом, полнотой
жизнеощущения, имеет символическое
значение, которое знаменовало наступление
нового периода в истории России.
А.А. Блоку
были близки поэзия М.Ю. Лермонтова и
трагическое обаяние его личности. Эта
глубокая связь обнаруживается не только в
эпиграфах, реминисценциях, парафразах из
Лермонтова, но и в общности идейной
направленности творчества поэтов, в
сходстве самой манеры изображения
действительности и поэтических прииемов.
Стихотворение
“О, весна без конца и без краю...” написано
под влиянием лермонтовской “Благодарности”,
где подводится итог отношений поэта с “не
принявшим” его миром. Как известно, у
Лермонтова благодарность иронически
переосмыслена в последних стихах, которые
Блок не вводит в свой эпиграф:
Устрой лишь
так, чтобы тебя отныне
Недолго я
еще благодарил.
Сходство
стихотворений только в самом “ключе”
противоре-чивого изображения, различие — в
их смысле: у Лермонтова это “благодарность”
не за радости жизни, а за страдания, у Блока
— оптимистическое восприятие жизни, мира,
несмотря на его противоречивость и даже
гибельность:
За мученья,
за гибель — я знаю —
Все равно:
принимаю тебя!
Композиционная
структура стихотворения опосредует связь
его идеи и речевых средств ее воплощения.
Восприятие жизни воспринимается
конструктивно как взаимодействие
лирического “я” и жизни (мира):
Узнаю тебя,
жизнь! Принимаю! И приветствую звоном щита!
Лирический
герой обретает доспехи в аллегорически
изображаемой “враждующей встрече” с
жизнью, утоляющей жажду борьбы (последнее
подчеркивается оптимистически звучащими
словами “И приветствую звоном щита!”),
ведущей к заветной и влекущей мечте. Это
борьба бескомпромиссная, борьба до конца.
Сама жизнь предстает воплощенной в женский
образ “с буйным ветром в змеиных кудрях”
(“можно любить мать, сестру и жену в едином
лице Родины — России”). Блок —
поэт
тонкой метафоры:
Перед этой
враждующей встречей Никогда я не брошу щита...
Никогда не откроешь ты плечи… Но над нами —
хмельная мечта!
Сложность и
противоречивость жизни и мира изображается
целой системой ее противопоставленных и
взаимоисключающих друг друга сторон,
противоположных эмоций их восприятия:
неудача — удача, плач — смех, ненависть —
любовь и др.
Важную
конструктивную роль играют и другие
противопоставления, подчеркивающие
необъятность времени: бессонные споры (ночь)
— утро и пространства: веси — города. Та же
мысль усиливается и атрибутами весны и
мечты (“без конца и без краю”).
Сложность и
противоречивость жизни и мира изображается
целой системой их сторон. В стихотворении
можно вьщелить так называемые ключевые
слова, опорные точки композиции и его
идейного содержания. Здесь таким
конструктивным элементом является
глагольная форма “принимаю”, которая
повторяется пять раз, организуя общий
подчеркнутый ритм стихов. Его аналогами —
контекстуальными синонимами выступают
другие языковые средства: приветствую, тебе
мой привет, что взоры… пьянила весна,
встречаю, не брошу щита, кляня и любя и
другие.
Целостность
стихотворения, его смысловое и структурное
единство организуются восприятием
изображаемого мира лирическим героем,
человеком своей эпохи, его переживаниями,
эмоциями и волевыми импульсами, а также
характером и типом речи.
Мысли и
чувства лирического героя, его
нравственная позиция получают преломления
и оценку в образе автора как высшей “поэтической
инстанции”, где мозаичные детали
синтезируются в единое противоречивое
целое: радость борьбы, готовность пойти на
бой (“приветствую звоном щита”),
готовность отдать всего себя изнурительной
работе (“томления рабьих трудов”) и
бессилие разгадать жизнь, узнать до конца
ее тайны (“с неразгаданным
именем Бога на холодных и сжатых губах”, “никогда
не откроешь ты плечи”), противоречивое
восприятие мира (“ненавидя, кляня и любя”).
В идеологической, композиционной и
языковой структуре стихотворения “О, весна
без конца и без краю...” лирическое “я”
само является, таким образом, предметом
оценки и осмысления сущности человеческого
бытия, смысла жизни — всего, что на
протяжении веков волновало людей, живущих
на Земле.
Языковая
структура стихотворения “О, весна без
конца и без краю...” мотивирована его
содержанием и композицией.
Доминирующим
изобразительным средством в стихотворении
является повтор. Стихотворение начинается
выразительным повто-эм фразеологизма —
определения в постпозиции и предпозиции :
определяемым словам, который экспрессивно
усиливает впечатление безграничности мира
как цветущей весны и такой же необъятной
человеческой мечты:
(весна) без
конца и без краю
без конца и
без краю (мечта)
Повторение
синонимов в каждом из этих выражений,
заостряет на себе внимание и образует
эмоциональный зачин стихов, подчеркнутый
междометием “о”, интонацией восклицания и
паузой сопоставления содержания первых
двух стихов (“О, весна без конца и без краю
— Без конца и без краю мечта!”)
Сквозной
повтор глагольной формы принимаю (вместе
с его аналогами) семантически и структурно
организует текст стихотворения как его
лейтмотив:
Узнаю тебя,
жизнь! Принимаю!

Принимаю
тебя, неудача...

Принимаю бессонные
споры...

Принимаю пустынные
веси!
Все равно: принимаю
тебя!
Жизнь
принимается восторженно во всей ее полноте,
во всех ее самых крайних проявлениях. Эта
мысль художественно воплощается с помощью
антонимов:
Принимаю
тебя, неудача,

И удача, тебе
мой привет!
В
заколдованной области плача,

В тайне смеха
— позорного нет!
Такова же
функция контекстуальных антонимов:
Принимаю бессонные
споры,
Утро в
завесах темных окна...
Принимаю пустынные
веси

И колодцы
земных городов!
Осветленный
простор поднебесий

И томления
рабьих трудов!

Здесь
ночные споры и утро, наполненное творческим
поиском, пустынные деревни и многоэтажные
города, радостный
простор светлого неба и вынужденный,
подневольный и, может быть, беспросветный
труд без “творческого парения”.
Сложное и
противоречивое отношение к различным
явлениям и сторонам жизни, может быть, даже
некоторая душевная раздвоенность
передается с помощью антитезы: ненавидя,
кляня и любя.
В
произведениях поэта создается как бы
особая метафорическая речь, своеобразная
вторая ступень языка над обычной, первой, то
есть язык символов. Таково в стихотворении
изображение жизни — сначала, в первых
четырех строфах, обычное, а потом
символическое:
И встречаю
тебя у порога — С буйным ветром в змеиных
кудрях, С неразгаданным именем Бога На
холодных и сжатых губах… Изображаемое
предстает как бы в двойном освещении, в двух
планах, которые то соединяются, то
разъединяются. Обычная жизнь вдруг “проступает”
в облике загадочной, не познаваемой до
конца женщины — природы — сфинкса.
Общая
образно-символическая двуплановость
стихотворения основана на развитии и
развертывании метафорического ряда. Жизнь
представляется весной без конца и без краю:
весна пьянит воспаленные от бессонных
ночей взоры поэта; неразгаданная им тайна
жизни осеняется хмельной мечтой, в которой
есть и возбужденное отчаяние, и
безрассудность, и надежда (весна — весна
пьянит —
хмельная мечта). Образный строй
стихотворения поддержан и другими
метафорами — символами (“В заколдованной
области плача, в тайне смеха — позорного
нет!”), а также метонимией (бессонные споры
— то есть споры не спящих людей) и
гиперболой (без конца и без краю — о весне и
мечте).
Необходимо
сказать несколько слов об интонации
стихотворения. Эмоциональный строй стихов
усилен интонацией восклицания, придающей
им восторженный вид и торжественность и
создающей декламационный стиль. Важно в
этой связи обратить внимание на
восклицательные знаки; в сравнительно
небольшом стихотворении их 12. Надо сказать,
что число 12 у Блока всегда являлось чем-то
символическим. Взволнованность и патетика
лирической исповеди поэта переданы
синтаксически присоединением однородных
членов, эмоционально выделенных в
самостоятельные восклицательные
предложения:
Узнаю тебя,
жизнь! Принимаю!
И
приветствую звоном щита!
Принимаю
пустынные веси
И колодцы
земных городов!
Обычные
фразы как бы разорваны на части,
интонационно подчеркнутые (узнаю, принимаю).
Стихотворение композиционно целостное, в
нем ярко проступают внутренняя
тематическая законченность и метрическое
единство. Стих выразителен, четырехстишная
строфа ярко раскрывает внутреннее
содержание произведения.
И смотрю, и
вражду измеряю,
Ненавидя,
кляня и любя:
За мученья,
за гибель — я знаю —
Все равно:
принимаю тебя!
Стихотворение
звучит ритмически широко, размерено и
свободно. Оно написано трехстопным
анастопом с чередующимися женскими и
мужскими рифмами: а в а в.
Индивидуальный
авторский стиль, совокупность средств и
приемов делают это стихотворение Блока
произведением яркой художественной
выразительности.
Произведение
А.А. Блока нельзя усвоить “с ходу”, не
напрягая своего разума и своей души. Стихи
Блока не читаются “легко” еще и потому, что
в них воплощено немало трудных, даже, если
угодно, тяжких переживаний.