Драматургические приёмы в пьесе «Вишнёвый сад»
Из драматургических приёмов, осуществлённых Чеховым в пьесе «Вишнёвый сад», необходимо указать ещё на следующие: Чехов расширяет и углубляет содержание пьесы путём введения так называемых несценических образов. Анализ пьесы показывает, что помимо пятнадцати действующих на сцене лиц, в ней фигурируют ещё тридцать два несценических образа, которые только упоминаются: ярославская тётушка, утонувший сын Раневской, любовник Раневской, отец Лопахина и др.
В пьесе очень важную роль играет смысловой подтекст, т. е. те недоговорённости, те намёки, которые скрыты под фразами персонажей. Станиславский так характеризовал пьесы Чехова: «Их прелесть в том, что не передаётся словами, а скрыто под ними». Этот смысловой подтекст определяет так называемое «подводное течение» пьесы.
Необходимо, наконец, остановиться на языке героев пьесы.
Чехов предъявлял к речи персонажей два основных требования. Прежде всего, настаивая на жизненной правде сюжета и образов, он стремился к максимальной простоте и естественности языка персонажей. Его очень раздражало, что у некоторых современных драматургов «персонажи не говорят, а изрекают». В то же время он считал, что речь героев должна быть строго индивидуализирована. Необходимо, заявлял он, чтобы каждый персонаж «говорил своим языком».
Этот принцип индивидуализации речи проведён и в пьесе «Вишнёвый сад»: язык Раневской — это лирически окрашенный язык несколько сентиментальной женщины; речь Лопахина — грубоватая речь дельца; в речи Трофимова мы слышим публицистически-ораторские нотки; речь Гаева характеризуется назойливым повторением бильярдных терминов и т. п. В области речевой характеристики персонажей Чехов, как мы видим, был верным продолжателем традиций великих русских классиков XIX в.
«Вишнёвый сад» был только дальнейшим развитием и углублением той новаторской драматургической линии, которая отчётливо была намечена Чеховым уже в «Иванове», «Чайке», «Трёх сестрах» и «Дяде Ване». Лирическая конструкция пьес Чехова и утвердила за ними право на название «лирической комедии» (или — неточный термин — «драмы настроений»).
Лучшим истолкователем тем и образов чеховской драматургии был и остаётся Московский Художественный театр. Именно в этом театре, выступившем в эпоху Чехова под знаменем сценической правды, драматургические принципы Чехова. нашли своё наиболее совершенное воплощение.
Символом исторической связи Московского Художественного театра с Чеховым до сих пор остаётся изображение чайки на занавесе этого театра.
В записной книжке Чехова сохранилась маленькая аллегория, взятая им у французского писателя Альфонса Додэ:
* — Почему твои песни так коротки — спросили однажды птицу.— Или у тебя не хватает дыхания?
* — У меня очень много песен,— ответила птица,— и я хотела бы поведать их миру все».
В пьесе очень важную роль играет смысловой подтекст, т. е. те недоговорённости, те намёки, которые скрыты под фразами персонажей. Станиславский так характеризовал пьесы Чехова: «Их прелесть в том, что не передаётся словами, а скрыто под ними». Этот смысловой подтекст определяет так называемое «подводное течение» пьесы.
Необходимо, наконец, остановиться на языке героев пьесы.
Чехов предъявлял к речи персонажей два основных требования. Прежде всего, настаивая на жизненной правде сюжета и образов, он стремился к максимальной простоте и естественности языка персонажей. Его очень раздражало, что у некоторых современных драматургов «персонажи не говорят, а изрекают». В то же время он считал, что речь героев должна быть строго индивидуализирована. Необходимо, заявлял он, чтобы каждый персонаж «говорил своим языком».
Этот принцип индивидуализации речи проведён и в пьесе «Вишнёвый сад»: язык Раневской — это лирически окрашенный язык несколько сентиментальной женщины; речь Лопахина — грубоватая речь дельца; в речи Трофимова мы слышим публицистически-ораторские нотки; речь Гаева характеризуется назойливым повторением бильярдных терминов и т. п. В области речевой характеристики персонажей Чехов, как мы видим, был верным продолжателем традиций великих русских классиков XIX в.
«Вишнёвый сад» был только дальнейшим развитием и углублением той новаторской драматургической линии, которая отчётливо была намечена Чеховым уже в «Иванове», «Чайке», «Трёх сестрах» и «Дяде Ване». Лирическая конструкция пьес Чехова и утвердила за ними право на название «лирической комедии» (или — неточный термин — «драмы настроений»).
Лучшим истолкователем тем и образов чеховской драматургии был и остаётся Московский Художественный театр. Именно в этом театре, выступившем в эпоху Чехова под знаменем сценической правды, драматургические принципы Чехова. нашли своё наиболее совершенное воплощение.
Символом исторической связи Московского Художественного театра с Чеховым до сих пор остаётся изображение чайки на занавесе этого театра.
В записной книжке Чехова сохранилась маленькая аллегория, взятая им у французского писателя Альфонса Додэ:
* — Почему твои песни так коротки — спросили однажды птицу.— Или у тебя не хватает дыхания?
* — У меня очень много песен,— ответила птица,— и я хотела бы поведать их миру все».