ЭПОХА ЦАРСТВОВАНИЯ АЛЕКСАНДРА II И ПОЯВЛЕНИЕ , ОПИСАННЫХ В РОМАНЕ Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ И КОМПОЗИЦИОННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РОМАНА ЧЕРНЫШЕВСКОГО .
Нетрадиционная и непривычная для русской прозы XIX века завязка произведения, более свойственная французским авантюр-ным романам, — загадочное самоубийство, описанное в 1-й главе — была, по общепринятому мнению всех исследова-телей, своего рода интригующим приемом, призванным запутать следственную комиссию и царскую цензуру. Той же цели служил и мелодраматический тон повествования о семейной драме во 2-й главе, и неожиданное название 3-й — , которая на-чинается словами: Более того, в этой главе автор, полушутливым-полуизде-вательским тоном обращаясь к публике, признается в том, что он вполне обдуманно. После этого автор, вдоволь посмеявшись над своими читателями, говорит: Истина — хорошая вещь: она вознаграждает недостатки писателя, который служит ей>. Читатель озадачен: с одной стороны, автор явно презирает его, причисляя к большинству, с которым он, с другой — как будто готов раскрыть перед ним все карты и к тому же интригует его тем, что в его повествовании присутствует еще и скрытый смысл! Читателю остается одно — читать, а в процессе чтения на-бираться терпения, и чем глубже он погружается в произведение, тем большим испытаниям подвергается его терпение… В том, что автор и в самом деле плохо владеет языком, читатель убеждается буквально с первых страниц. Так, например, Черны-шевский питает слабость к нанизыванию глагольных цепочек:; обожает по-вторы:; речь автора небрежна и вульгарна, и порой возникает ощущение, что это — плохой перевод с чужого языка:;; ;;; авторские от-ступления темны, корявы и многословны:; стала думать, не вовсе, а несколько, нет, не несколько, а почти вовсе думать, что важного ничего нет, что она приняла за сильную страсть просто мечту, которая рассеется в несколько дней, или она думал что нет, не думает этого, что чувствует, что это не так? Да, это не так, нет, так, так, все тверже она думала, что думает это>. Време-нами тон повествования словно пародирует интонации русской бы-товой сказки: Увы, подобные примеры можно приводить до бесконечности… Ничуть не меньше раздражает смешение стилей: на протяже-нии одного смыслового эпизода одни и те же лица то и дело сбива-ются с патетически-возвышенного стиля на бытовой, фривольный либо вульгарный.Почему же российская общественность приняла этот роман? Критик Скабичевский вспоминал:. Даже Герцен, признаваясь, что роман, тотчас оговаривался:. С какой же? Очевидно, со стороны Истины, служение ко-торой должно снять с автора все обвинения в бездарности! А той эпохи Истину отождествляли с Пользой, Пользу — со Счастьем, Счастье — со служением все той же Истине… Как бы то ни было, Чернышевского трудно упрекнуть в неискренности, ведь он хотел добра, причем не для себя, но для всех! Как писал Владимир Набоков в романе (в главе, посвященной Чернышевскому),. Другое дело, как сам Чернышевский шел к этому добру и куда вел. (Вспомним, что цареубийца Софья Перовская уже в ранней юности усвоила себе рахметовскую и спала на голом полу.) Пусть же революционера Чернышевского со всей строгостью судит история, а писателя и критика Чернышевского — история литературы.