Предметный мир в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»

Достоевский — тонкий психолог, исследователь человеческой души, первооткрыватель новых путей духа человеческого. Вот с какими понятиями больше и чаще всего отождествляется имя великого писателя в нашем сознании. Но если поверить наблюдениям литературоведов, то Достоевский, вернее его талант, блеснет еще одной потайной гранью. Например, Г. А. Майер пишет о творчестве писателя: “Когда Достоевский сосредоточивает свое внимание на вещах, домах и квартирах, старательно и точно отражая их сущность, надо следить за малейшей деталью в описаниях, столь у него редких и скупых”.
Я внял этому “совету” и в самом деле заметил, что, например, жилище Сони автор описывает подробно, потому что оно не только “снимок” ее греховности, ее искаженного существования и душевных страданий, но еще и часть души Раскольникова, судьба которого теперь в Сониных руках.
Правильно сказано у Бердяева, что женщины в творчестве Достоевского не имеют своей судьбы, но зато определяют собою судьбу мужчин.
Не могу не согласиться с наблюдением Бердяева, вспомнив, как Достоевский описывает комнату Сони. Он подчеркивает мерзость запустения: комод стоит как бы на грани небытия вблизи от ужасного острого угла, убегающего куда-то вглубь. Кажется, вот еще один шаг — и попадешь в мир потусторонних теней; отшатнешься назад и очутишься в другом безобразно тупом углу. Все это отражает в произведении Сонину душу, зашедшую в тупик. К мрачному фону Сониной комнаты притягивается и душа Раскольникова: у Родиона также нет выхода. Греховной жертвенности Сони и преступной гордыне Раскольникова такая среда обитания естественна.
Постепенно погружаясь в биотоки, исходящие от вещей, их положений и состояний в романе, начинаешь постигать нечто совершенно поразительное: то, что Соня живет в своем сером, угрюмом углу, и есть ее метафизически уже состоявшаяся (задолго до осуществления наяву) встреча с Раскольни-ковым. Поселившись здесь, Соня тем самым проникла в душу идейного убийцы и навсегда в ней осталась.
Следуя этой печальной логике далее, замечаешь, что другая часть расколотой души Родиона находилась справа за дверью, всегда запертой наглухо.
Сопоставляя символы, каковыми являются в романе предметы и вещи, приходишь к мысли, что оттого так просто и непринужденно, словно признание самому себе, звучит совсем непростое и необычное обещание Родиона сказать Соне, кто убил Лизавету. По словам Родиона, он тогда выбрал Соню, чтобы излить на нее это ужасное откровение. Мысль эта пришла ему в голову, когда он только услышал о существовании Сони от пьяного Мармеладова.
Исходя из этого, можно предположить, что автор сознательно стремился открывать для себя новые, неизведанные, параллельные миры и законы бытия, приобщая нас к этим мирам и законам. Вполне возможно, что наши стремления, мечтания и вожделения неведомо для нашего сознания принимают различные формы и виды, материализуются в мире явлений. Таким образом и прямо, и косвенно Достоевский утверждает мысль великого Оригена: “Материя есть уплотненная человеческим грехом духовность”.
Но попробую развить мысль дальше. Если комната Сони действительно есть проступившая наружу материализовавшаяся часть души Родиона, то становится понятным, почему он, слушая Мармеладова, уже “знает бессознательно”, кого убьет и кому придет признаваться в убийстве. И если пустая комната в притоне Ресслих есть символ метафизической пустоты, давно овладевшей душой идейного убийцы, то можно не удивляться, почему при первом же свидании Свидригайлова и Родиона оба они мгновенно и по существу узнают друг друга. Для Свидригайлова Раскольников — “это тот самый и есть”. Поэтому и Родион, увидев Свидригайлова, снова закрыл глаза, прикинулся спящим, чтобы еще хоть на минуту отсрочить роковую встречу.
Сам Свидригайлов убежден, что “это город полусумасшедших, и редко где найдется столько мрачных, резких, страшных влияний на душу человека”.
Но, зная финал романа, следуя метафизическим рассуждениям о влиянии предметов на дух и волю человека, можно предположить, что в дальнейшем психологическом развитии героев (уже за гранью романа) возможен перелом, своего рода перевертыш. Потому что человечество окружает себя предметами для гармонии, а не для того, чтобы попасть к ним в зависимость.