ГОГОЛЕВСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ЧЕЛОВЕКА В ЕГО ПОЭМЕ "МЕРТВЫЕ ДУШИ"

ГОГОЛЕВСКАЯ
КОНЦЕПЦИЯ ЧЕЛОВЕКА В ЕГО ПОЭМЕ «МЕРТВЫЕ
ДУШИ»

В 1835 году
Гоголь начинает работать над своей
гениальной поэмой «Мертвые души».
Известно, что основой для этого
произведения послужила «Божественная
комедия» Данте. Это и определило
предполагавшуюся трехчастную композицию
поэмы: три тома мертвых душ должны были
соответствовать трем частям, составляющим
«Божественную комедию»: «Ад», «Чистилище»
и «Рай». Приступая к работе над поэмой,
обдумывая ее план, Гоголь писал, что хочет
«показать с одного боку всю Русь».
Учитывая, что произведение писалось по
аналогии «Божественной комедии»,
становится понятно, с какого «одного бока»
должна была явиться Русь в первом томе
поэмы. Гоголь стремился показать страшный
лик российской действительности,
воссоздать «Ад»
русской современной жизни. Назвав свое
произведение «Мертвыми душами», Гоголь
имел в виду не только ревизские души
умерших крестьян, но в большей степени
хотел указать на нищенство, опустошенность
и мелочность душ русских помещиков. По сути
своей, души бессмертны и невидимы, Гоголь
создал их видимыми, показывая людям, во что
превратился их внутренний мир, чтобы люди
испугались, чтобы пробудились от
мертвящего сна и постарались спастись,
вернуть себе живые человеческие души.
Следуя
поставленной перед собой цели — отобразить
все пороки России, выставить на показ все
язвы русского общества того времени, Гоголь
создает ряд образов мелких помещиков. Перед
нашими глазами предстает пустой и
мечтательный Манилов, скопидомка Коробочка,
фамильярный гуляка Ноздрев, мрачных и
упертый Собакевич, алчный и жалкий Плюшкин.
С горечью сознавал Гоголь, что все эти
мелкие и жалкие образы олицетворяют Россию.
Я думаю, хотя он и заставлял читателей
смеяться над произведением, сам он горько
«плакал», понимая, что великая Русь
находится под властью таких людей. Но все же
Гоголь верил, что в тех же бездушных
помещиках существует где-то глубоко внутри
хорошие задатки, еще не совсем задушенные
безнравственностью и невежеством. Ведь
стоит только приглядеться и можно увидеть,
что скупость Плюшкина — искажение былой
бережливости и хозяйственности; «кулак»
Собакевича по внешности (спина, «как у
вятских приземистых лошадей», ноги, «походившие
на чугунные тумбы»), и окружающей
обстановке являет черты прежнего
богатырства, правда, искаженного
и трудно
различаемого; ставшая дубиноголовой
Коробочка олицетворяет изначальную
хозяйственность и предусмотрительность;
мечтательность и доброта переросли в
пустое фантазерство и Манилова; бесшабашная удаль до неузнаваемости
исказилась у Ноздрева, бессовестного вруна
и бездельника. Пусть сейчас они такие, с
пороками и уймой недостатков, но ведь они
являются просто сильно деградированными
образами людей, бывших когда-то
положительными. А раз есть задатки хорошего,
пусть где-то очень-очень далеко и глубоко,
но все-таки есть, значит существует надежда
на, может быть, и нескорое, но грядущее
нравственное перерождение этих образов. И я
могу сказать, что Гоголь верил в это, иначе
бы, не появилась у него мысль о создании
второго и третьего томов «Мертвых душ».
Снова,
вспоминая, что основой композиции «Мертвых
душ» послужила «Божественная комедия»,
мы уже можем предположить, что во втором
томе поэмы, соответствующем «Чистилищу»
Данте, Гоголь хотел ввести какие-то
положительные образы. Конечно, они не бьши
идеальны во всем, но в этих образах уже
появились черты просветления. Гоголь
приближает своих героев к тому
виднеещемуся вдалеке нравственному
перерождению. Если в первом томе все герои
без исключения бьши отрицательны, то здесь
уже мы можем встретить положительных
персонажей, души которых понемногу
начинают пробуждаться, модет быть, еще не
сознательно, но они уже выше тех
безнравственных, «мертвых» душ
помещиков, герев первого тома. К несчастью,
Гоголь не успел довершить свой гениальный
труд, и до нас дошли лишь неполные черновики
второго и третьего томов поэмы. Однако, из
них мы можем узнать достаточно о том, как
дальше развивается гоголевская концепция
человека, которую он так скептически
изложил в первой части поэмы. И хотя критик
Смирнов говорит, что работа Гоголя над
вторым томом «Мертвых душ» протекала в
условиях глубокого идейно-твор.ческого
кризиса писателя, что образы положительных
персонажей бьши написаны неудачно, все же
авторская сатира на дворянство и
чиновничество сохранили свою силу и в той
части поэмы. Так
же сохраняется вера в способность человека
проснуться, стряхнуть с себя оцепенелость и
вновь обрести живую человеческую душу. Эта
вера видна и в первом томе «Мертвых душ»,
как я уже говорила, все помещики, которых
посещает Чичиков, обладают, в основе своей,
положительными качествами, только сильно
гипертрафированными и искаженными до
абсурда. Но, по-моему, Гоголь даже
оправдывает в некоторых случаях
отрицательность своих героев. Например,
возьмем «Повесть о капитане Копейкине»,
играющую далеко немаловажную роль в поэме.
Ее герой, капитан Копейкин, был когда-то
героем Отечественной войны 1812 года, защищая
Родину, он сильно пострадал, но государство
не старается помочь калеке, оно просто
игнорирует его. Здесь Гоголь показывает,
что власть всегда опаздывает со своей
справедливостью. Защитник отечества
превращается во врага отечества, «это
происходит по вине государства».
Городские
чиновники принимают (первоначально)
Чичикова за капитана Копейкина. Разумеется,
Чичиков не капитан Копейкин. Но их сближает
то, что Россия не дает своим гражданам стать
добродетельными. И капитан Копейкин, и
Чичиков в какой то мере
являются
такими гражданами. Все способности
человека направляются в дурное русло,
обращаются во зло в этой стране абсурда, где
не существует или существуют, но в большом
искажении, какие-либо моральные ценности, в
стране, где торжествуют глупость и пошлость.
«Повесть
о капитане Копейкине» поражает картиной
быстрого превращения защитника Руси,
проливавшего за нее кровь, в ее супостата.
Это, на мой взгляд, предупреждение Гоголя
современникам, призыв очнуться,
пробудиться ото сна, спасти себя, спасти
Россию.
Читая «Мертвые
души» нетрудно понять, как глубоко и
искренне любит Гоголь Русь. Эта любовь,
уважение и преклонение перед великой
страной и ее народом предстают перед нами
со всей силой и динамичностью в частых
лирических отступлениях. В этих
отступлениях Гоголь раскрывает свою мечту
о «прекрасном человеке», богатыре
русской земли. Автор обращает свой взгляд к
«могучему пространству», «необъятному
простору»
Родины. Размышления его приобретают «идеальный»
характер: «Русь! Русь!.. Здесь ли, в тебе ли
не родится беспредельной мысли, когда ты
сама без конца? Здесь ли не быть богатырю?...».
Гоголь
верит в величие родины. Он истинный патриот,
а потому он верит и в величие своего народа,
в его способность достойно существовать, в
уменье сохранить свое лицо и душу. Просто в
какой-то этап своего пути народ сбился с
истинного пути и забрел очень далеко,
потерял лицо, сгубил душу. Но существует
дорога, которая выведет
народ из
тьмы, поможет ему подняться на ноги и
достигнуть света, вновь обрести себя.
Гоголь ставит перед собой задачу: указать
этот путь, вывести Россию из бездорожья,
спасти от пропасти, у которой она стоит.
Чичиков
почти всегда находится в дороге, эта дорога
кружит путника, его кибитка постоянно
застревает, на столь глухой полосе можно
встретить лишь Ноздрева, Коробочку и им
подобные образы. Чичиковская дорога — это
обманный путь, запутанный, ведущий вникуда.
Ему противостоит образ истинного пути,
прямого и открытого, вырвавшись на который
волшебно преобразится чичиковский экипаж в
птицу-тройку, символ свободной, обретшей
живую душу Руси.
Именно по
такому пути ведет Гоголь своих героев (во
втором и третьем томах), в конце его и
свершится нравственное перерождение «мертвых»
душ.