Какова же правда Сатина
Образ Сатина оставляет двойственное ощущение, ощущение контраста между высокими помыслами, благородными стремлениями и общим пассивным существованием героя. Он выше всех по уму и по силе характера, но все же чувствует себя уютно в костылевской ночлежке. Какова же правда Сатина? Никакой позитивной программы у него нет, но, в противовес позиции Луки, Сатин решительно и бесповоротно отрицает ложь, называя ее «религией рабов и хозяев». Так что же нужно человеку: настоящая правда или утешающая ложь? Спорьте, критики! Спорьте, философы! Найдете ли вы единый ответ? Нет, наверно. Потому что люди испокон веков пытаются найти решение вопроса и будут еще долго искать….
Драма Максима Горького «На дне» является одним из произведений, чья богатейшая история сценическая история длится на протяжении ста лет (с 1902 по 2002 г.). Существует огромное количество литературы, посвящённой этой пьесе, на многих языках мира, но, трудно поверить, что многие критики, в том числе и несомненно крупные,
говорили когда-то о непригодности её для сцены и вообще художественной несостоятельности, о начавшемся с неё «конце Горького». Но такова была ослепляющая сила предвзятости, вызванной идеологической несовместимостью.
Пьеса «На дне» потрясла демократически настроенных зрителей глубиной идейного содержания, освещением острых социальных вопросов. По словам самого Горького, «основной вопрос, который я хотел поставить, это – что лучше: истина или сострадание? Что нужнее? Нужно ли доводить сострадание до того, чтобы пользоваться ложью,
как Лука? Этот вопрос не субъективный, а общефилософский. Герои пьесы рассуждают о правде и лжи. Горький побуждает современников поразмыслить над тем, что полезнее человеку: суровая правда или сладкая ложь? Слова Сатина, чьими устами говорит Горький демократичны: «Ложь – религия рабов и хозяев. Правда – бог свободного
человека».
В своей пьесе Горький описывает мир босяков, отверженных обществом. Автор показывает страшные условия их быта, тем самым обличая капитализм и пагубную власть денег.
Герои пьесы Горького объединены местом проживания и образом жизни. Все они – ночлежники, хотя разного социального происхождения и мировоззрения. По отношению обитателей ночлежки к своему нынешнему положению и к дальнейшей судьбе их можно разделить на три группы.
К первой группе можно отнести людей, примирившихся со своим существованием, отказавшихся от жизненной борьбы.
Например, Бубнов, убежден, что человек на земле – лишнее существо: «Человек — вещь, ты везде лишняя…да и все люди на Земле – лишние…». Такая правда для Бубнова является способом оправдания своего бездействия, не стремления выбраться «со дня». Для Татарина и Клеща жизнь движется по ранее созданным законам: «Магомет дал Коран,
сказал: «Вот – закон! Делай, как написано тут!». Потом придёт время – Корана будет мало… время даст свой закон, новый… Всякое время даёт свой закон…»
Молодая девушка Настя находит спасение от быта и безысходности в чтении любовных романов со счастливым концом.
. Она творит жизнь лишь в своём воображении, не примиряясь, но и не сопротивляясь суровой реальности.
Как и Настя, Алёша не предпринимает ничего для изменения своей жизни: «А я – ничего не хочу! Я – ничего не желаю!» В отличие от молодых людей, которые могли бы мечтать о будущем, Барон живёт своим прошлым, видя в нём лучшие дни своей жизни.
Новый обитатель ночлежки, странник Лука, чувствует необходимость сглаживания жестокой правды сладкой успокаивающей ложью. Лука возбуждает в людях, готовых притерпеться ко «дну», беспокойство, он стимулирует их душевную энергию. В отношении с Анной, Наташей, Пеплом, Настей, Клещом, Актёром, Лука не столько придумывает для каждого из них заветную мечту, сколько помогает оформиться тому, что давно подспудно зрело в их душах. Лука обещает умирающей Анне, что на том свете мук никаких не будет – «Отдохни там!», Актёру внушает, будто в одном городе устроена лечебница для пьяниц, Пеплу рассказывает про «хорошую сторону Сибири», куда тому с
Наташей впору отправиться. У Луки нет веры в людей; для него все они одинаково несчастны, слабы, жалки, нуждаются лишь в сострадании и утешении: «Мне всё равно! Я и жуликов уважаю, по-моему, ни одна блоха – не плоха: все чёрненькие, все – прыгаю!
т…». Луку нельзя обвинить в отсутствии доброты, мягкости, милосердия к несчастным: он идёт к жертвам жизни, к «униженным и оскорблённым», бескорыстно старается облегчить их страдания. Лука стремится всех примирить и успокоить, он поддерживает радужные иллюзии окружающих людей.
Но сострадательный гуманизм уки никому не помог. Ложь Луки действует недавно: правда познанная человеком, снова приводит его к разочарованию, но хотя бы короткий отрезок времени он будет чувствовать себя человеком.
Позиция автора, его мнение о человеке и правде отражаются в словах Сатина. Горький не смог найти более подходящего, более «положительного» героя во всей пьесе, которому можно было бы доверять своё мнение. Сатин говорит о том, что человек – «выше всего», главнее всего, что он свободен от всего и не нуждается ни в чём: ни в любви, ни во внимании окружающих, ни в сострадании, ни в других подобных чувствах. Они только связывают его, мешают ему двигаться вперёд, к совершенству, а жалость и, следовательно, сострадание могут только «усыпить» человека. Жалость усыпляет бдительность людей, обещая им лёгкую жизнь в будущем, и этим мешает бороться за эту лёгкую жизнь. Сатин считает, что человек достоин только правды. Лишь она способна заставить его осознать весь ужас положения, постараться изменить жизнь к лучшему.
С этим, конечно, трудно не согласиться. Но существуют жизненные ситуации, когда правда может и убить человека. Она может навредить обитателям ночлежки. Они уже настолько задавлены страшной действительностью, серой, никчемной жизнью, что лишние упоминание о ней ещё более их угнетает.
Несмотря на пламенные высказывания Сатина и на мнение автора, после прочтения пьесы не каждый согласиться с Горьким. Люди имеют собственные суждения о человеке, о степени его значимости, о том, нужны ли ему такие чувства, как любовь, жалость, вера, надежда, ненависть, сострадание.
о степени его значимости, о том, нужны ли ему такие чувства, как любовь, жалость, вера, надежда, ненависть, сострадание. Одни, может быть, согласятся с автором, считавшим, что все эти чувства сковывают движение к совершенству, другие решат, что жизнь без них
пуста, лишена духовной основы, что есть что-то иное, выше человека. Как бы то ни было, пьеса «На дне» и заключённый в ней спор о человеке является своеобразной ступенью к пониманию человека.
Фактического ответа на вопрос автора: «Что лучше: истина или сострадание?» – в ней нет. Мне кажется, что ложь во спасение необходима. Лука старается дать колеблющимся людям хоть какую-то надежду. Он утешает их, успокаивает, несёт хоть и небольшое, но облегчение обитателям «дна». Все же остальные тянут жизнь… и грешат, грешат, грешат. А человек живёт надеждой!..
Наиболее ярым сторонником «лжи во благо» является странник Лука. В противоположность общественному мнению старец полагает, «что не надо оглушать человека «обухом» правды» (Н. Жегалов). Он говорит, что порой необходимо лгать во благо: «… правда-то, — не всегда по недугу человеку… не всегда правдой душу вылечишь…». Самообман помогает человеку легче сносить трудности жизни (вспомним рассказ Луки о бедном крестьянине, лелеявшем веру в «праведную землю», его утешительные слова, которые старец говорил умирающей Анне и которые облегчили её кончину). На первый взгляд, в таком отношении ко лжи и правде можно увидеть противоречие убеждений Луки с библейской заповедью: «Не лги». Однако это противоречие мнимое. Необходимо помнить, что многие библейские истины и законы нельзя считать абсолютными (об этом предупреждал своих ещё сам Господь).
В «Книге книг» идёт речь о той лжи, которая может принести вред людям, очернить их души. Но ложь, дарующая надежду, побуждающая человека жить и верить в лучшее, даже если мир вокруг погряз в безнравственности, благотворно влияет на душу человеческую. А горькая правда, повергающая в уныние, не оставляющая надежды на лучшее, есть зло для человека, ибо она противоречит другой, не менее важной библейской заповеди: «Не навреди ближнему».
Следует отметить, что Лука, несмотря на его уверенность в необходимости «лжи во благо», не отрицает необходимость говорить порой горькую правду. Выражая своё отношение к царящей в ночлежке атмосфере взаимной глухоты и невежества, старец говорит: «Погляжу я на вас, братцы, — житьё ваше – о-ой!..». Он обличает грубых и замкнутых в себе ночлежников, раскрывая перед ними тёмную картину их жизни. Человек с большим жизненным опытом, Лука понимает, что такая атмосфера существования царит и во многих других уголках страны. С печалью в голосе он говорит: «Эхе-х… господа люди! И что с вами будет?..». Стремление к лучшему, чистому не мешает страннику видеть беспросветность скорбной человеческой жизни: «Живых – не жалеем… сам себя пожалеть – то не можем… где тут!».
Столь разноплановые отношения Луки к правде и лжи объясняется его жизненной позицией: «…для лучшего люди-то живут…». Там, где правда помогает человеку достичь желанной цели, она необходима.
а помогает человеку достичь желанной цели, она необходима. Но если эта же правда заставляет человека отступать назад, необходимо отбросить её и лелеять надежду на лучшее, каким бы призрачным оно ни было.
Прибывание старца в среде ночлежников оказывает благотворное влияние на их души, Сатин, относившийся к жизни равнодушно и даже презрительно, становится ярым защитником правды, призывает ночлежников стремиться к лучшей жизни: «Чело-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Чело-век!». Несмотря на революционный пафос его речей, мы видим, что Сатин уважает старика, отстаивает его убеждения и взгляды на жизнь: «Старик – не шарлатан!». Но эти убеждения красноречивый оратор развивает, доводя их высшей точки: «Ложь – религия рабов и хозяев… Правда – бог свободного человека!». Если Луку можно назвать «смиренным либералом», то Сатина – «непримиримым революционером».
Клещ, когда-то в отчаянии кричавший: «… на что мне она – правда?», начинает глядеть на неё по другому: «… надо жить – по закону… по Евангелию…». «Евангелие» в переводе с греческого означает «благостная весть», «надежда». И потому жить по Евангелию – значит жить с надеждой в сердце.
Меняется даже обычно равнодушный Барон: «А… ведь зачем-нибудь я родился… а?».
Подобные вопросы задают себе и другие ночлежники, которые переродились под влиянием Луки. Они исполнены надежды на будущее, верят в благодатную правду. Но гнетущая атмосфера ночлежки давит их другой правдой – правдой о беспросветности и безнадёжности жизни. И, слабые характером, они не могут вырвать из своей тюрьмы.
Под ложью можно понимать и многие человеческие мечты и надежды. А в современном мире они – опора для человека, источник, питающий его слабые духовные силы. И потому гуманная позиция Луки кажется мне наиболее правильной, ибо старец своими речами зажигает в нас искры жизни, заставляя, несмотря ни на что, верить в лучшее, совершая свой земной путь.
Драма Максима Горького «На дне» является одним из произведений, чья богатейшая история сценическая история длится на протяжении ста лет (с 1902 по 2002 г.). Существует огромное количество литературы, посвящённой этой пьесе, на многих языках мира, но, трудно поверить, что многие критики, в том числе и несомненно крупные,
говорили когда-то о непригодности её для сцены и вообще художественной несостоятельности, о начавшемся с неё «конце Горького». Но такова была ослепляющая сила предвзятости, вызванной идеологической несовместимостью.
Пьеса «На дне» потрясла демократически настроенных зрителей глубиной идейного содержания, освещением острых социальных вопросов. По словам самого Горького, «основной вопрос, который я хотел поставить, это – что лучше: истина или сострадание? Что нужнее? Нужно ли доводить сострадание до того, чтобы пользоваться ложью,
как Лука? Этот вопрос не субъективный, а общефилософский. Герои пьесы рассуждают о правде и лжи. Горький побуждает современников поразмыслить над тем, что полезнее человеку: суровая правда или сладкая ложь? Слова Сатина, чьими устами говорит Горький демократичны: «Ложь – религия рабов и хозяев. Правда – бог свободного
человека».
В своей пьесе Горький описывает мир босяков, отверженных обществом. Автор показывает страшные условия их быта, тем самым обличая капитализм и пагубную власть денег.
Герои пьесы Горького объединены местом проживания и образом жизни. Все они – ночлежники, хотя разного социального происхождения и мировоззрения. По отношению обитателей ночлежки к своему нынешнему положению и к дальнейшей судьбе их можно разделить на три группы.
К первой группе можно отнести людей, примирившихся со своим существованием, отказавшихся от жизненной борьбы.
Например, Бубнов, убежден, что человек на земле – лишнее существо: «Человек — вещь, ты везде лишняя…да и все люди на Земле – лишние…». Такая правда для Бубнова является способом оправдания своего бездействия, не стремления выбраться «со дня». Для Татарина и Клеща жизнь движется по ранее созданным законам: «Магомет дал Коран,
сказал: «Вот – закон! Делай, как написано тут!». Потом придёт время – Корана будет мало… время даст свой закон, новый… Всякое время даёт свой закон…»
Молодая девушка Настя находит спасение от быта и безысходности в чтении любовных романов со счастливым концом.
. Она творит жизнь лишь в своём воображении, не примиряясь, но и не сопротивляясь суровой реальности.
Как и Настя, Алёша не предпринимает ничего для изменения своей жизни: «А я – ничего не хочу! Я – ничего не желаю!» В отличие от молодых людей, которые могли бы мечтать о будущем, Барон живёт своим прошлым, видя в нём лучшие дни своей жизни.
Новый обитатель ночлежки, странник Лука, чувствует необходимость сглаживания жестокой правды сладкой успокаивающей ложью. Лука возбуждает в людях, готовых притерпеться ко «дну», беспокойство, он стимулирует их душевную энергию. В отношении с Анной, Наташей, Пеплом, Настей, Клещом, Актёром, Лука не столько придумывает для каждого из них заветную мечту, сколько помогает оформиться тому, что давно подспудно зрело в их душах. Лука обещает умирающей Анне, что на том свете мук никаких не будет – «Отдохни там!», Актёру внушает, будто в одном городе устроена лечебница для пьяниц, Пеплу рассказывает про «хорошую сторону Сибири», куда тому с
Наташей впору отправиться. У Луки нет веры в людей; для него все они одинаково несчастны, слабы, жалки, нуждаются лишь в сострадании и утешении: «Мне всё равно! Я и жуликов уважаю, по-моему, ни одна блоха – не плоха: все чёрненькие, все – прыгаю!
т…». Луку нельзя обвинить в отсутствии доброты, мягкости, милосердия к несчастным: он идёт к жертвам жизни, к «униженным и оскорблённым», бескорыстно старается облегчить их страдания. Лука стремится всех примирить и успокоить, он поддерживает радужные иллюзии окружающих людей.
Но сострадательный гуманизм уки никому не помог. Ложь Луки действует недавно: правда познанная человеком, снова приводит его к разочарованию, но хотя бы короткий отрезок времени он будет чувствовать себя человеком.
Позиция автора, его мнение о человеке и правде отражаются в словах Сатина. Горький не смог найти более подходящего, более «положительного» героя во всей пьесе, которому можно было бы доверять своё мнение. Сатин говорит о том, что человек – «выше всего», главнее всего, что он свободен от всего и не нуждается ни в чём: ни в любви, ни во внимании окружающих, ни в сострадании, ни в других подобных чувствах. Они только связывают его, мешают ему двигаться вперёд, к совершенству, а жалость и, следовательно, сострадание могут только «усыпить» человека. Жалость усыпляет бдительность людей, обещая им лёгкую жизнь в будущем, и этим мешает бороться за эту лёгкую жизнь. Сатин считает, что человек достоин только правды. Лишь она способна заставить его осознать весь ужас положения, постараться изменить жизнь к лучшему.
С этим, конечно, трудно не согласиться. Но существуют жизненные ситуации, когда правда может и убить человека. Она может навредить обитателям ночлежки. Они уже настолько задавлены страшной действительностью, серой, никчемной жизнью, что лишние упоминание о ней ещё более их угнетает.
Несмотря на пламенные высказывания Сатина и на мнение автора, после прочтения пьесы не каждый согласиться с Горьким. Люди имеют собственные суждения о человеке, о степени его значимости, о том, нужны ли ему такие чувства, как любовь, жалость, вера, надежда, ненависть, сострадание.
о степени его значимости, о том, нужны ли ему такие чувства, как любовь, жалость, вера, надежда, ненависть, сострадание. Одни, может быть, согласятся с автором, считавшим, что все эти чувства сковывают движение к совершенству, другие решат, что жизнь без них
пуста, лишена духовной основы, что есть что-то иное, выше человека. Как бы то ни было, пьеса «На дне» и заключённый в ней спор о человеке является своеобразной ступенью к пониманию человека.
Фактического ответа на вопрос автора: «Что лучше: истина или сострадание?» – в ней нет. Мне кажется, что ложь во спасение необходима. Лука старается дать колеблющимся людям хоть какую-то надежду. Он утешает их, успокаивает, несёт хоть и небольшое, но облегчение обитателям «дна». Все же остальные тянут жизнь… и грешат, грешат, грешат. А человек живёт надеждой!..
Наиболее ярым сторонником «лжи во благо» является странник Лука. В противоположность общественному мнению старец полагает, «что не надо оглушать человека «обухом» правды» (Н. Жегалов). Он говорит, что порой необходимо лгать во благо: «… правда-то, — не всегда по недугу человеку… не всегда правдой душу вылечишь…». Самообман помогает человеку легче сносить трудности жизни (вспомним рассказ Луки о бедном крестьянине, лелеявшем веру в «праведную землю», его утешительные слова, которые старец говорил умирающей Анне и которые облегчили её кончину). На первый взгляд, в таком отношении ко лжи и правде можно увидеть противоречие убеждений Луки с библейской заповедью: «Не лги». Однако это противоречие мнимое. Необходимо помнить, что многие библейские истины и законы нельзя считать абсолютными (об этом предупреждал своих ещё сам Господь).
В «Книге книг» идёт речь о той лжи, которая может принести вред людям, очернить их души. Но ложь, дарующая надежду, побуждающая человека жить и верить в лучшее, даже если мир вокруг погряз в безнравственности, благотворно влияет на душу человеческую. А горькая правда, повергающая в уныние, не оставляющая надежды на лучшее, есть зло для человека, ибо она противоречит другой, не менее важной библейской заповеди: «Не навреди ближнему».
Следует отметить, что Лука, несмотря на его уверенность в необходимости «лжи во благо», не отрицает необходимость говорить порой горькую правду. Выражая своё отношение к царящей в ночлежке атмосфере взаимной глухоты и невежества, старец говорит: «Погляжу я на вас, братцы, — житьё ваше – о-ой!..». Он обличает грубых и замкнутых в себе ночлежников, раскрывая перед ними тёмную картину их жизни. Человек с большим жизненным опытом, Лука понимает, что такая атмосфера существования царит и во многих других уголках страны. С печалью в голосе он говорит: «Эхе-х… господа люди! И что с вами будет?..». Стремление к лучшему, чистому не мешает страннику видеть беспросветность скорбной человеческой жизни: «Живых – не жалеем… сам себя пожалеть – то не можем… где тут!».
Столь разноплановые отношения Луки к правде и лжи объясняется его жизненной позицией: «…для лучшего люди-то живут…». Там, где правда помогает человеку достичь желанной цели, она необходима.
а помогает человеку достичь желанной цели, она необходима. Но если эта же правда заставляет человека отступать назад, необходимо отбросить её и лелеять надежду на лучшее, каким бы призрачным оно ни было.
Прибывание старца в среде ночлежников оказывает благотворное влияние на их души, Сатин, относившийся к жизни равнодушно и даже презрительно, становится ярым защитником правды, призывает ночлежников стремиться к лучшей жизни: «Чело-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Чело-век!». Несмотря на революционный пафос его речей, мы видим, что Сатин уважает старика, отстаивает его убеждения и взгляды на жизнь: «Старик – не шарлатан!». Но эти убеждения красноречивый оратор развивает, доводя их высшей точки: «Ложь – религия рабов и хозяев… Правда – бог свободного человека!». Если Луку можно назвать «смиренным либералом», то Сатина – «непримиримым революционером».
Клещ, когда-то в отчаянии кричавший: «… на что мне она – правда?», начинает глядеть на неё по другому: «… надо жить – по закону… по Евангелию…». «Евангелие» в переводе с греческого означает «благостная весть», «надежда». И потому жить по Евангелию – значит жить с надеждой в сердце.
Меняется даже обычно равнодушный Барон: «А… ведь зачем-нибудь я родился… а?».
Подобные вопросы задают себе и другие ночлежники, которые переродились под влиянием Луки. Они исполнены надежды на будущее, верят в благодатную правду. Но гнетущая атмосфера ночлежки давит их другой правдой – правдой о беспросветности и безнадёжности жизни. И, слабые характером, они не могут вырвать из своей тюрьмы.
Под ложью можно понимать и многие человеческие мечты и надежды. А в современном мире они – опора для человека, источник, питающий его слабые духовные силы. И потому гуманная позиция Луки кажется мне наиболее правильной, ибо старец своими речами зажигает в нас искры жизни, заставляя, несмотря ни на что, верить в лучшее, совершая свой земной путь.