Реалистическое изображение Горьким дна
Время, обстоятельства жизни, породившие социальное «дно», побудили Горького обратиться к новой для него теме. В Казани, в Нижнем Новгороде, Москве и Петербурге писатель видел обездоленных людей, изгоев общества, босяков, сброшенных в подвалы и ночлежки. У писателя явилась жгучая потребность рассказать о них и даже представить на театральных подмостках. Пусть все увидят изнанку жизни. Пьеса открывается развернутой ремаркой, воспроизводящей подвал, похожий на пещеру. Упоминание последней не случайно. Люди обречены здесь жить какой-то допотопной, доисторической жизнью, вынуждены вести поистине пещерное существование. Далее в этой ремарке упоминаются тяжелые каменные своды, которые словно давят на людей, «желая» их пригнуть, принизить. Я живо представляю себе нары, на которых лежит Сатин, склонный гордиться своими лохмотьями. Я вижу слева маленькую каморку, отгороженную ситцевым пологом, за которым лежит больная, умирающая Анна. Где-то справа другая каморка, принадлежащая вору Ваське Пеплу, имеющему возможность жить отдельно, независимо. В центре за наковальней копошится бывший рабочий Клещ и что-то напряженно чинит своим инструментом. Отчетливо вижу Бубнова, картузника. Перед моим взором предстает Актер, страдающий от алкоголизма; Барон, вечно бранящийся с Настей; Татарин с подвязанной раненой рукой.
Жизнь обездолила всех этих людей. Она лишила их права на работу, как Клеща; на семью, как Настю; на благополучие, как Барона; на профессию, как Актера. Этих людей, которые так любят свободу, жизнь по существу лишила и этого блага. И не случайно ночлежку свою они воспринимают как тюрьму, распевая в своей песне: «Солнце восходит и заходит, а в тюрьме моей темно». И далее: «Днем и ночью часовые стерегут мое окно».
В этих условиях ни о какой свободе не может идти речь. Но что это за «часовые», о которых поется в этой скорбной песне? Здесь содержится намек на хозяев жизни, угнетающих этих обездоленных людей и высасывающих из них последние соки. Таков, например, Михаил Костылев, содержатель ночлежки. В первом действии пьесы, повстречав Клеща, он произносит: «Сколько ты у меня за два-то рубля в месяц места занимаешь? Надо будет накинуть на тебя полтинничек». И тогда Клещ бросает ему негодующие слова: «Ты петлю на меня накинь, да и задави».
Горький здесь использует игру слов, опирается на многозначность слова «накинуть». В этом обмене репликами в Костылеве обнаруживается характер хищника, спрута. Костылев может много рассуждать на религиозные темы, говорить о масле в лампаде и набожно вздыхать. Но вся эта набожность мгновенно улетучивается, когда он оказывается один на один со своей жертвой. Тогда он может неистово топать ногами и истерически кричать: «Поганая нищая шкура...» Ценность человека для этого мещанина определяется наличием у него собственности, капитала. А раз его нет у его жены, то в ее адрес могут сыпаться подобные оскорбления. Тем более это относится к обитателям ночлежки, у которых часто пятака нет за душой.
я к обитателям ночлежки, у которых часто пятака нет за душой. Поэтому их можно топтать, унижать, гнать. Своей елейной речью и повадками паука-кровопийцы Костылев чем-то напоминает Иудушку Головлева.
Родственна хозяину ночлежки и его жена — жадная, грубая, злобная и жестокая Василиса. Свою озлобленность на мужа она нередко выливает на своего любовника Ваську Пепла, увлекшегося ее сестрой Наташей, и на других ночлежников, которых она люто ненавидит. Достаточно вспомнить, как набрасывается она на гармониста Алешку: «Я тебе сказала, чтобы духу твоего здесь не было», а, обращаясь к Насте, она вопрошает: «Ты что тут торчишь? Что рожа-то вспухла? Чего стоишь пнем? Мети пол!» Не случайно Буйнов дает ей такую обобщенную характеристику: «Сколько в ней зверства, в бабе этой». Да, это именно зверства. Об этом же свидетельствуют и поступки Василисы. Из ревности она обваривает кипятком и калечит робкую Наташу, свою сестру, а Ваську Пепла, удачно использовав для расправы над мужем, спроваживает на каторгу. Всех разметала, всем отомстила.
Власть этих хозяев жизни надежно охраняют такие, как полицейский Медведев, обитающий в ночлежке и считающий, что нужно всех и вся бить «для порядку». Вот они, те часовые, которые денно и нощно стерегут окно той «тюрьмы», в которой по многим жизненным обстоятельствам оказались заключенными обитатели «дна».
Но все эти персонажи предстают у Горького не только как жертвы царящей несправедливости, но и как яркие, неповторимые натуры, как люди, способные о чем-то думать, мудро размышлять, мечтать. Так, Актер мечтает о том, чтобы вылечиться от алкоголизма и, может быть, снова вернуться на сцену, где он когда-то так блистал. У него было особое, артистическое имя — Сверчков-Заволжский. Теперь вот, правда, не осталось имени, ныне к нему обращаются только с кличкой Актер, но все равно он мечтает о сценической славе.
Вот и Настя лелеет свою мечту. Ей грезится французский студент по имени Рауль, о котором она прочитала в книжке «Роковая любовь» и которого она страстно любит. Правда, она иногда путает его имя и называет Га-стоном, а тут еще Барон потешается над нею: какая, дескать, у нее, у проститутки, может быть любовь к студенту? Но все равно она мечтает.
Клещ смутно надеется вырваться из ночлежки и вновь начать жизнь рабочего человека. Он люто ненавидит праздных ночлежников, называет их рванью и золотой ротой, ему глядеть на них стыдно. Правда, в осуществлении этой мечты серьезной помехой является его больная жена, которая, словно цепями, приковала его к подвалу. Но все-таки он надеется...
Сокровенное желание есть и у Анны, на долю которой выпали бесконечные муки и/страдания. С душевной болью она произносит: «Не помню, когда я сыта была… Над каждым куском хлеба тряслась, всю жизнь мою дрожала… Мучилась… как бы больше другого не съесть… всю жизнь в отрепьях ходила… Всю мою несчастную жизнь». Тем не менее измученная Анна смутно надеетсяпожить еще немного, ради чего она готова еще потерпеть.
пожить еще немного, ради чего она готова еще потерпеть.
Васька Пепел мечтает о свободной и раздольной жизни, когда его не будут называть презренной кличкой «Вор», когда он сможет жениться на Наташе и уехать с нею. Он желает так жить, «чтобы самого себя можно мне было уважать». Однако в самом его прозвище «Пепел» заключен двойной смысл. С одной стороны, подчеркивается его основательная уже испепелен-ность, а с другой — дается намек на какие-то живые искры, а может быть, и пламя надежды, таящееся под этим пеплом.
Лишь два персонажа, находящиеся в этой ночлежке, явно не склонны о чем-либо мечтать: это Бубнов, подверженный «злющему запою», и Барон, у которого все осталось в прошлом. Примечательна фамилия это го Барона, который, как и Актер, давно утратил свое имя. В момент особого пьяного возбуждения он неожиданно вспоминает, что дед его звался Густав Дебиль. С одной стороны, это пышная, аристократическая, французских корней фамилия, а с другой — слово, происходящее от французского de bille и рождающее представление о подлинном дебиле, физически и психологически выродившемся субъекте, ставшим сутенером у проститутки.
В эту трагически печальную ночлежку является Лука, он начинает старательно поддерживать мечтания людей «дна». Он укрепляет веру Анны в благополучную загробную жизнь, поддерживает мечтания Насти о возможной пылкой любви, вселяет в сознание Актера веру в возможность излечения от алкоголизма в бесплатной лечебнице. Он подхватывает слова Пепла о вольной жизни, рассказывает ему о Сибири, где, оказывается, нужны такие люди, как Васька Пепел.
В конце третьего акта Лука незаметно исчезает. И всем незадачливым мечтателям приходится вновь столкнуться с реальной действительностью, безнадежной и беспросветной. Снова нищета, болезни, пьянство, карточные игры, воровство, проституция, безжалостный гнет. И теперь им, поднявшимся на крыльях мечты и словно ударившимся о глухую непробиваемую стену жизни, становится еще тяжелее. Разбиваются их надежды, сердца, трагически завершаются судьбы. Наташе ошпаривают ноги, и она попадает в больницу. Васька Пепел отправляется в Сибирь, но за казенный счет, становясь каторжником. Анна умирает. Клещ примиряется с окружающим его бытом.
Толчок к трагическим развязкам дает пламенная речь Сатина о Человеке, ибо становится невыносимо сопоставлять то, каким человек должен быть, с тем, в какое положение он ныне поставлен. И вот кричит, мечется, бунтует Настя, полная исступленного отчаяния, а Актер отправляется на пустырь, чтобы там «удавиться».
Конечно, нельзя сказать, что Лука совсем не нужен людям. Его доброта, чуткость как раз таки даже очень нужна, но жалость — никогда. Я вообще считаю, что жалеть человека нельзя. Жалость убивает в нем силу сопротивления всем бедам. Разве легче нам, когда жалеют нас в минуты горя? Конечно, нет. А вот, когда нас поддерживают, говоря, что жизнь продолжается и надо идти вперед во что бы то ни стало, тогда нам легче.И правда, тогда чувствуешь, что вроде бы не все плохо и не все потеряно.
И правда, тогда чувствуешь, что вроде бы не все плохо и не все потеряно.
И вот как раз эту философию несет с собой Сатин. Этот человек, может, как и многие герои пьесы, опустился «на дно» жизни. Но в отличие от всех, он не потерял дух борьбы с жизнью. Только он один смог произнести великие слова: «Человек — свободен! Это великолепно! Это звучит…. гордо! Надо уважать человека!». Прежде всего, надо уважать самого себя и заставить других уважать себя. А сделать это можно только трудом. Человек никогда не должен идти по течению жизни, он должен бороться, «строить» жизнь своими руками. Из идеи Сатина видно, что он идею Луки не примет никогда. А о самом Луке он говорит: «Это мякиш для беззубых».
В речи Сатина вложены слова самого Горького. С его словами я согласен. Естественно, каждый человек имеет право рассуждать так, как он хочет, но его идеи не должны наносить вред другим людям. Я считаю, что идея Луки вредна. Хотя его доброта, чуткость и даже ложь, но только в оправдание или во спасение чего-либо, нужды, но с жалостью согласиться я не могу. Мне кажется, что жестокая, страшная правда, которая не оставляет пустых надежд, может поднять человека на борьбу со всеми, что сковывает его.
Сочинение Горький М. — На дне
Жизнь обездолила всех этих людей. Она лишила их права на работу, как Клеща; на семью, как Настю; на благополучие, как Барона; на профессию, как Актера. Этих людей, которые так любят свободу, жизнь по существу лишила и этого блага. И не случайно ночлежку свою они воспринимают как тюрьму, распевая в своей песне: «Солнце восходит и заходит, а в тюрьме моей темно». И далее: «Днем и ночью часовые стерегут мое окно».
В этих условиях ни о какой свободе не может идти речь. Но что это за «часовые», о которых поется в этой скорбной песне? Здесь содержится намек на хозяев жизни, угнетающих этих обездоленных людей и высасывающих из них последние соки. Таков, например, Михаил Костылев, содержатель ночлежки. В первом действии пьесы, повстречав Клеща, он произносит: «Сколько ты у меня за два-то рубля в месяц места занимаешь? Надо будет накинуть на тебя полтинничек». И тогда Клещ бросает ему негодующие слова: «Ты петлю на меня накинь, да и задави».
Горький здесь использует игру слов, опирается на многозначность слова «накинуть». В этом обмене репликами в Костылеве обнаруживается характер хищника, спрута. Костылев может много рассуждать на религиозные темы, говорить о масле в лампаде и набожно вздыхать. Но вся эта набожность мгновенно улетучивается, когда он оказывается один на один со своей жертвой. Тогда он может неистово топать ногами и истерически кричать: «Поганая нищая шкура...» Ценность человека для этого мещанина определяется наличием у него собственности, капитала. А раз его нет у его жены, то в ее адрес могут сыпаться подобные оскорбления. Тем более это относится к обитателям ночлежки, у которых часто пятака нет за душой.
я к обитателям ночлежки, у которых часто пятака нет за душой. Поэтому их можно топтать, унижать, гнать. Своей елейной речью и повадками паука-кровопийцы Костылев чем-то напоминает Иудушку Головлева.
Родственна хозяину ночлежки и его жена — жадная, грубая, злобная и жестокая Василиса. Свою озлобленность на мужа она нередко выливает на своего любовника Ваську Пепла, увлекшегося ее сестрой Наташей, и на других ночлежников, которых она люто ненавидит. Достаточно вспомнить, как набрасывается она на гармониста Алешку: «Я тебе сказала, чтобы духу твоего здесь не было», а, обращаясь к Насте, она вопрошает: «Ты что тут торчишь? Что рожа-то вспухла? Чего стоишь пнем? Мети пол!» Не случайно Буйнов дает ей такую обобщенную характеристику: «Сколько в ней зверства, в бабе этой». Да, это именно зверства. Об этом же свидетельствуют и поступки Василисы. Из ревности она обваривает кипятком и калечит робкую Наташу, свою сестру, а Ваську Пепла, удачно использовав для расправы над мужем, спроваживает на каторгу. Всех разметала, всем отомстила.
Власть этих хозяев жизни надежно охраняют такие, как полицейский Медведев, обитающий в ночлежке и считающий, что нужно всех и вся бить «для порядку». Вот они, те часовые, которые денно и нощно стерегут окно той «тюрьмы», в которой по многим жизненным обстоятельствам оказались заключенными обитатели «дна».
Но все эти персонажи предстают у Горького не только как жертвы царящей несправедливости, но и как яркие, неповторимые натуры, как люди, способные о чем-то думать, мудро размышлять, мечтать. Так, Актер мечтает о том, чтобы вылечиться от алкоголизма и, может быть, снова вернуться на сцену, где он когда-то так блистал. У него было особое, артистическое имя — Сверчков-Заволжский. Теперь вот, правда, не осталось имени, ныне к нему обращаются только с кличкой Актер, но все равно он мечтает о сценической славе.
Вот и Настя лелеет свою мечту. Ей грезится французский студент по имени Рауль, о котором она прочитала в книжке «Роковая любовь» и которого она страстно любит. Правда, она иногда путает его имя и называет Га-стоном, а тут еще Барон потешается над нею: какая, дескать, у нее, у проститутки, может быть любовь к студенту? Но все равно она мечтает.
Клещ смутно надеется вырваться из ночлежки и вновь начать жизнь рабочего человека. Он люто ненавидит праздных ночлежников, называет их рванью и золотой ротой, ему глядеть на них стыдно. Правда, в осуществлении этой мечты серьезной помехой является его больная жена, которая, словно цепями, приковала его к подвалу. Но все-таки он надеется...
Сокровенное желание есть и у Анны, на долю которой выпали бесконечные муки и/страдания. С душевной болью она произносит: «Не помню, когда я сыта была… Над каждым куском хлеба тряслась, всю жизнь мою дрожала… Мучилась… как бы больше другого не съесть… всю жизнь в отрепьях ходила… Всю мою несчастную жизнь». Тем не менее измученная Анна смутно надеетсяпожить еще немного, ради чего она готова еще потерпеть.
пожить еще немного, ради чего она готова еще потерпеть.
Васька Пепел мечтает о свободной и раздольной жизни, когда его не будут называть презренной кличкой «Вор», когда он сможет жениться на Наташе и уехать с нею. Он желает так жить, «чтобы самого себя можно мне было уважать». Однако в самом его прозвище «Пепел» заключен двойной смысл. С одной стороны, подчеркивается его основательная уже испепелен-ность, а с другой — дается намек на какие-то живые искры, а может быть, и пламя надежды, таящееся под этим пеплом.
Лишь два персонажа, находящиеся в этой ночлежке, явно не склонны о чем-либо мечтать: это Бубнов, подверженный «злющему запою», и Барон, у которого все осталось в прошлом. Примечательна фамилия это го Барона, который, как и Актер, давно утратил свое имя. В момент особого пьяного возбуждения он неожиданно вспоминает, что дед его звался Густав Дебиль. С одной стороны, это пышная, аристократическая, французских корней фамилия, а с другой — слово, происходящее от французского de bille и рождающее представление о подлинном дебиле, физически и психологически выродившемся субъекте, ставшим сутенером у проститутки.
В эту трагически печальную ночлежку является Лука, он начинает старательно поддерживать мечтания людей «дна». Он укрепляет веру Анны в благополучную загробную жизнь, поддерживает мечтания Насти о возможной пылкой любви, вселяет в сознание Актера веру в возможность излечения от алкоголизма в бесплатной лечебнице. Он подхватывает слова Пепла о вольной жизни, рассказывает ему о Сибири, где, оказывается, нужны такие люди, как Васька Пепел.
В конце третьего акта Лука незаметно исчезает. И всем незадачливым мечтателям приходится вновь столкнуться с реальной действительностью, безнадежной и беспросветной. Снова нищета, болезни, пьянство, карточные игры, воровство, проституция, безжалостный гнет. И теперь им, поднявшимся на крыльях мечты и словно ударившимся о глухую непробиваемую стену жизни, становится еще тяжелее. Разбиваются их надежды, сердца, трагически завершаются судьбы. Наташе ошпаривают ноги, и она попадает в больницу. Васька Пепел отправляется в Сибирь, но за казенный счет, становясь каторжником. Анна умирает. Клещ примиряется с окружающим его бытом.
Толчок к трагическим развязкам дает пламенная речь Сатина о Человеке, ибо становится невыносимо сопоставлять то, каким человек должен быть, с тем, в какое положение он ныне поставлен. И вот кричит, мечется, бунтует Настя, полная исступленного отчаяния, а Актер отправляется на пустырь, чтобы там «удавиться».
Конечно, нельзя сказать, что Лука совсем не нужен людям. Его доброта, чуткость как раз таки даже очень нужна, но жалость — никогда. Я вообще считаю, что жалеть человека нельзя. Жалость убивает в нем силу сопротивления всем бедам. Разве легче нам, когда жалеют нас в минуты горя? Конечно, нет. А вот, когда нас поддерживают, говоря, что жизнь продолжается и надо идти вперед во что бы то ни стало, тогда нам легче.И правда, тогда чувствуешь, что вроде бы не все плохо и не все потеряно.
И правда, тогда чувствуешь, что вроде бы не все плохо и не все потеряно.
И вот как раз эту философию несет с собой Сатин. Этот человек, может, как и многие герои пьесы, опустился «на дно» жизни. Но в отличие от всех, он не потерял дух борьбы с жизнью. Только он один смог произнести великие слова: «Человек — свободен! Это великолепно! Это звучит…. гордо! Надо уважать человека!». Прежде всего, надо уважать самого себя и заставить других уважать себя. А сделать это можно только трудом. Человек никогда не должен идти по течению жизни, он должен бороться, «строить» жизнь своими руками. Из идеи Сатина видно, что он идею Луки не примет никогда. А о самом Луке он говорит: «Это мякиш для беззубых».
В речи Сатина вложены слова самого Горького. С его словами я согласен. Естественно, каждый человек имеет право рассуждать так, как он хочет, но его идеи не должны наносить вред другим людям. Я считаю, что идея Луки вредна. Хотя его доброта, чуткость и даже ложь, но только в оправдание или во спасение чего-либо, нужды, но с жалостью согласиться я не могу. Мне кажется, что жестокая, страшная правда, которая не оставляет пустых надежд, может поднять человека на борьбу со всеми, что сковывает его.
Сочинение Горький М. — На дне