Чем привлекает меня образ Чацкого.
Чем привлекает меняобраз Чацкого.
В произведениях русской литературы XIX векая особенно люблю и ценю три образа. ЭтоДмитрий Рудин, Владимир Ленский, АлександрЧацкий. Три очень разных человека. И в то жевремя между ними есть много общего. Всех ихроднит глубокий, незаурядный ум, чистота ипоэтичность души
При чтении комедии «Горе от ума»сначала воспринимаешь Чацкого как умного ипередового человека своей эпохи и не болеетого. Однако, размышляя в дальнейшем надхарактером этого героя, я стал ловить себяна том, что примеряю его мысли, слова ипоступки на себя. И постепенно Чацкий сталдля меня одним из самых близких и понятыхлюдей. Да разве только для меня ?
Образом Чацкого увлекаются уже почтиполтора века. Если сравнить Чацкого хотя быс Печориным, то можно увидеть, какая междуними огромная разница. Печорин — светскийлев. Он разочарован жизнью, высшимобществом, однако от мимолетных увлечений — например, княжной Мери — он не отказывается.Окажись он на месте Чацкого, он с первого жевзгляда разобрался бы или с холодной,насмешливой улыбкой наблюдать за ними, илиприложил бы некоторые усилия, — а для негоэто не составляло особого труда, — к тому,чтобы привлечь внимание Софьи. ОднакоПечорин не видел в жизни ничего светлоготакого, за что бы стоило ее любить.
Чацкий не таков. Несмотря на свой глубокийкритический ум, он верит в жизнь, в высокиеидеалы. Горячий, пылкий юноша, он в это времяудивительно похож на молодого Пушкина. Также «остер, умен, красноречив», так жеобщителен и так же легко слетают у него сгуб эпиграммы, меткие слова, хлесткиесравнения: «А Гильоме, француз, подбитыйветерком?» ;«Созвездие маневров имазурки».
Он не много наивен и неискушен в делахжитейских, не видит и не понимаетхолодности и отчужденности Софьи. Ондобродушно подсмеивается над москвичами инад московскими нравами, не замечая, что этишутки вызывают у Софьи почти озлобление.«Не человек — змея» — говорит она оЧацком чуть ли не с ненавистью. А Чацкийверит в ее любовь.
А потом он разбит, потрясен, он не можетпримирится с мыслью, что горячо и страстнолюбимая им девушка могла променять его накакое — то ничтожество, на человека, неимеющего ни собственных суждений, ни мыслей.Да, разочароваться во всем: не только в ней,но и в целом свете — это нелегкий удар.Сколько боли и горечи, оскорбленногосамолюбия и гневного упрека звучит в егопоследнем монологе! И однако лишь в этотчас он по-настоящему увидел мир, по-новомувзглянул на него.
Если бы Чацкий был только юношей,разочаровавшимся при первом столкновении сдействительностью, то как литературныйгерой, наверное, давно бы кончил свой векгде-нибудь в архивной пыли. Но Чацкий нетолько пламенный влюбленный. Это еще ичеловек передовых взглядов. Он не побежден.Он лишь уедет куда-нибудь, где его поймут,где ему достанется настоящее большое дело.По-видимому, он уйдет в декабристы. Он полонсветлых идей преобразования общества, он сгневом обличает пороки старого общества.Как всегда, он высказывает свои убеждениярезко и прямо. Его оружием являлось слово, ион великолепно владеет им.Его речь — это речь прирожденного оратора.Ни одного лишнего слова, каждая фразасловно вырвана из сердца.
Например: «Как тот и славится, чья чащегнулась шея»; «Прямой был векпокорности и страха»; «Господствуетеще смешенье языков: французского снижегородским»; «А судья кто ?»
И, конечно, эта резкость, пламенность немогла пройти незамеченной. «Чацкий шелпрямой дорогой на каторгу, если он уцелел бы14 декабря, то, наверное, не сделался нистрадательно тоскующим, ни гордопрезирающим лицо», — писал А.И. Герцен.
Я ценю Чацкого за его убеждения, идеалы. Онвозмущен крепостным правом и, не скрывая,говорит об этом: «Где, укажите нам,отечества отцы, которых мы должны принятьза образцы? Не эти ли, грабительствомбогаты ?» Он рвет с министром толькопотому, что желает служить «делу, а нелицам». Он любит свою Родину и с сердечнойтеплотой говорит о ней: «Когда жпостранствуешь, воротишься домой, и дымОтечества нам сладок и приятен».
И, кроме того, я люблю Чацкого просто какчеловека умного, чуточку горячего, укоторого под маской иронии и насмешкискрыто чуткое, отзывчивое сердце, которыйможет смеяться и грустить, который можетбыть зол и резок на язык, но другом можетбыть верным и надежным.
В произведениях русской литературы XIX векая особенно люблю и ценю три образа. ЭтоДмитрий Рудин, Владимир Ленский, АлександрЧацкий. Три очень разных человека. И в то жевремя между ними есть много общего. Всех ихроднит глубокий, незаурядный ум, чистота ипоэтичность души
При чтении комедии «Горе от ума»сначала воспринимаешь Чацкого как умного ипередового человека своей эпохи и не болеетого. Однако, размышляя в дальнейшем надхарактером этого героя, я стал ловить себяна том, что примеряю его мысли, слова ипоступки на себя. И постепенно Чацкий сталдля меня одним из самых близких и понятыхлюдей. Да разве только для меня ?
Образом Чацкого увлекаются уже почтиполтора века. Если сравнить Чацкого хотя быс Печориным, то можно увидеть, какая междуними огромная разница. Печорин — светскийлев. Он разочарован жизнью, высшимобществом, однако от мимолетных увлечений — например, княжной Мери — он не отказывается.Окажись он на месте Чацкого, он с первого жевзгляда разобрался бы или с холодной,насмешливой улыбкой наблюдать за ними, илиприложил бы некоторые усилия, — а для негоэто не составляло особого труда, — к тому,чтобы привлечь внимание Софьи. ОднакоПечорин не видел в жизни ничего светлоготакого, за что бы стоило ее любить.
Чацкий не таков. Несмотря на свой глубокийкритический ум, он верит в жизнь, в высокиеидеалы. Горячий, пылкий юноша, он в это времяудивительно похож на молодого Пушкина. Также «остер, умен, красноречив», так жеобщителен и так же легко слетают у него сгуб эпиграммы, меткие слова, хлесткиесравнения: «А Гильоме, француз, подбитыйветерком?» ;«Созвездие маневров имазурки».
Он не много наивен и неискушен в делахжитейских, не видит и не понимаетхолодности и отчужденности Софьи. Ондобродушно подсмеивается над москвичами инад московскими нравами, не замечая, что этишутки вызывают у Софьи почти озлобление.«Не человек — змея» — говорит она оЧацком чуть ли не с ненавистью. А Чацкийверит в ее любовь.
А потом он разбит, потрясен, он не можетпримирится с мыслью, что горячо и страстнолюбимая им девушка могла променять его накакое — то ничтожество, на человека, неимеющего ни собственных суждений, ни мыслей.Да, разочароваться во всем: не только в ней,но и в целом свете — это нелегкий удар.Сколько боли и горечи, оскорбленногосамолюбия и гневного упрека звучит в егопоследнем монологе! И однако лишь в этотчас он по-настоящему увидел мир, по-новомувзглянул на него.
Если бы Чацкий был только юношей,разочаровавшимся при первом столкновении сдействительностью, то как литературныйгерой, наверное, давно бы кончил свой векгде-нибудь в архивной пыли. Но Чацкий нетолько пламенный влюбленный. Это еще ичеловек передовых взглядов. Он не побежден.Он лишь уедет куда-нибудь, где его поймут,где ему достанется настоящее большое дело.По-видимому, он уйдет в декабристы. Он полонсветлых идей преобразования общества, он сгневом обличает пороки старого общества.Как всегда, он высказывает свои убеждениярезко и прямо. Его оружием являлось слово, ион великолепно владеет им.Его речь — это речь прирожденного оратора.Ни одного лишнего слова, каждая фразасловно вырвана из сердца.
Например: «Как тот и славится, чья чащегнулась шея»; «Прямой был векпокорности и страха»; «Господствуетеще смешенье языков: французского снижегородским»; «А судья кто ?»
И, конечно, эта резкость, пламенность немогла пройти незамеченной. «Чацкий шелпрямой дорогой на каторгу, если он уцелел бы14 декабря, то, наверное, не сделался нистрадательно тоскующим, ни гордопрезирающим лицо», — писал А.И. Герцен.
Я ценю Чацкого за его убеждения, идеалы. Онвозмущен крепостным правом и, не скрывая,говорит об этом: «Где, укажите нам,отечества отцы, которых мы должны принятьза образцы? Не эти ли, грабительствомбогаты ?» Он рвет с министром толькопотому, что желает служить «делу, а нелицам». Он любит свою Родину и с сердечнойтеплотой говорит о ней: «Когда жпостранствуешь, воротишься домой, и дымОтечества нам сладок и приятен».
И, кроме того, я люблю Чацкого просто какчеловека умного, чуточку горячего, укоторого под маской иронии и насмешкискрыто чуткое, отзывчивое сердце, которыйможет смеяться и грустить, который можетбыть зол и резок на язык, но другом можетбыть верным и надежным.