Поэма «Демон»
В поэме “Демон” Лермонтов воплотил свой тираноборческий пафос. Бог в его поэме — это самый сильный из всех тиранов мира, а Демон — враг этого тирана. В понятия добра и зла Лермонтов вкладывал смысл, противоположный тому, какой они имеют в традиционной христианской морали, где “добро” означает покорность “доброму” Богу, а “зло” — неповиновение ему.
Но если Бог недобр, то понятия добра и зла меняют свой смысл, приобретают смысл противоположный тому, какой они имеют в традиционной христианской морали, где “добро” означает покорность “доброму” Богу, а “зло” — неповиновение ему. Автор и его Демон не отрицают добро, но добро для них иное. По христианской морали подвиг добродетели в смирении, для Лермонтова — в борьбе, а покорность и смирение — зло. Лермонтов показывает, что не Демон, а Бог — виновник зла. И самым жестоким обвинением против творца является земля:
Где преступленья лишь да казни.
Где страсти мелкой только жить.
Где не умеют без боязни
Ни ненавидеть, ни любить.
Бог незримо присутствует в поэме, он действующее лицо, хотя и эфемерное. О нем постоянно говорят, вспоминают, обвиняют в преступлениях, совершаемых на земле, так как он сотворил преступников:
… всесильный Бог,
Ты знать про будущее мог,
Зачем же сотворил меня?
Азраил, как и Демон,— изгнанник, “существо сильное, но побежденное”. Он наказан не за бунт, а только за “мгновенный ропот”. Ему было скучно одному (так как был создан раньше людей). Он упрекнул Бога в этом и был наказан. Так повествует Азраил о себе:
Я пережил звезду свою;
Как дым рассыпалась она.
Рукой творца раздроблена;
Но смерти верной на краю.
Взирая на погибший мир,
Я жил один, забыт и сир.
Демон же наказан не только за ропот: тут посерьезнее — за бунт. И его наказание страшнее, изощреннее, чем наказание Азраила. Бог испепелил страшным проклятием душу Демона, сделав ее холодной, мертвой. Он не только изгнал из рая, но и опустошил его душу. Но и этого мало. Всесильный деспот возложил на Демона ответственность за зло мира. По воле Бога Демон “жжет печатью роковой” все, к чему ни прикасается, он орудие зла. В этом страшная трагедия героя Лермонтова.
Помчался — но куда?
Зачем? Не знаю,— прежними друзьями
Я был отвергнут, как Эдем,
Мир для меня стал глух и нем…
Любовь, вспыхнувшая в душе Демона, означает для него возрождение. Пляшущая Тамара оживила “немой души его пустыню”.
И вновь постигнул он святыню:
Любви, добра и красоты.
В возрожденной душе проснулись мечты, забытые чувства. Демон хотел, чтобы душа его жила, откликалась на впечатления жизни и могла общаться с другой, родной душой, испытывать большие человеческие чувства. Жить! Ощутив любовь к Тамаре, Демон почувствовал любовь ко всему живому, потребность творить добро, восхищаться красотой мира — все, чего лишил его “злой” Бог.
Он любовался — и мечты
О прежнем счастье цепью длинной,
Как будто за звездой звезда,
Пред ним катилися тогда.
Почувствовав впервые “тоску любви”, Демон плачет.
Поныне возле кельи той
Насквозь прожженный виден камень
Слезою жаркою, как пламень,
Нечеловеческой слезой.
Что же так привлекло Демона в Тамаре? Она не просто красавица, этого было бы мало для любви. Он почувствовал в ней душу, способную понять его. Волновавшая Тамару мысль о “судьбе рабыни” была протестом против этой судьбы, и этот бунт ощутил в ней Демон. Именно на такую душу, “полную гордыни”, и мог наложить свою печать Демон. Только к девушке, в характере которой были заложены черты мятежности, мог обратиться он со словами:
Оставь же прежние желанья
И жалкий свет его судьбе;
Пучину гордого познанъя
Взамен открою я тебе.
Между героями существует некоторая родственность характеров.
Философская поэма “Демон” в то же время и психологическая. В ней заложен и громадный социальный смысл. Герой поэмы носит в себе черты живых людей, современников поэта. Передовые люди 30-х годов XIX века страстно искали истину, резко критиковали самодержавно-крепостническую действительность с ее рабством, жестокостью, деспотизмом. Но они не знали, где найти правду. Выросшие и воспитанные в крепостнической стране, они были и сами во многом отравлены ее пороками.
Черты одиноких страдальцев-бунтарей Лермонтов и отразил в образе Демона. Это бунтовщик без положительной программы, гордый и отважный мятежник, возмущенный несправедливостью законов Вселенной, но не знающий, что этим законам противопоставить. Демон рвется к людям и презирает их. Одну минуту своих “непризнанных мучений” он ставит выше “тягостных лишений, трудов и бед толпы людской”. Демон не может освободиться от отравившего его зла, и не виновен в нем.
Но Демон так же образ символический. Он — образ ломки старого мира, крушения старых понятий добра и зла. Поэт отразил в нем дух критики и революционного отрицания. “Дух критики,— писал Герцен, анализируя образ Демона,— вызван не из ада, не с планет, а из собственной груди, и ему некуда исчезнуть”.
Символический образ Демона раскрыл Белинский. “Демон,— писал он,— отрицает для утверждения, разрушает для созидания...” Свой труд Лермонтов не закончил. На рубеже 40-х годов для поэта наступил новый творческий этап. Из мира тоски и безнадежных блужданий он вышел к поискам положительного героя, от отрицания — к утверждению, от Демона — к Мцыри. Белинский назвал Мцыри любимым идеалом Лермонтова.
Но если Бог недобр, то понятия добра и зла меняют свой смысл, приобретают смысл противоположный тому, какой они имеют в традиционной христианской морали, где “добро” означает покорность “доброму” Богу, а “зло” — неповиновение ему. Автор и его Демон не отрицают добро, но добро для них иное. По христианской морали подвиг добродетели в смирении, для Лермонтова — в борьбе, а покорность и смирение — зло. Лермонтов показывает, что не Демон, а Бог — виновник зла. И самым жестоким обвинением против творца является земля:
Где преступленья лишь да казни.
Где страсти мелкой только жить.
Где не умеют без боязни
Ни ненавидеть, ни любить.
Бог незримо присутствует в поэме, он действующее лицо, хотя и эфемерное. О нем постоянно говорят, вспоминают, обвиняют в преступлениях, совершаемых на земле, так как он сотворил преступников:
… всесильный Бог,
Ты знать про будущее мог,
Зачем же сотворил меня?
Азраил, как и Демон,— изгнанник, “существо сильное, но побежденное”. Он наказан не за бунт, а только за “мгновенный ропот”. Ему было скучно одному (так как был создан раньше людей). Он упрекнул Бога в этом и был наказан. Так повествует Азраил о себе:
Я пережил звезду свою;
Как дым рассыпалась она.
Рукой творца раздроблена;
Но смерти верной на краю.
Взирая на погибший мир,
Я жил один, забыт и сир.
Демон же наказан не только за ропот: тут посерьезнее — за бунт. И его наказание страшнее, изощреннее, чем наказание Азраила. Бог испепелил страшным проклятием душу Демона, сделав ее холодной, мертвой. Он не только изгнал из рая, но и опустошил его душу. Но и этого мало. Всесильный деспот возложил на Демона ответственность за зло мира. По воле Бога Демон “жжет печатью роковой” все, к чему ни прикасается, он орудие зла. В этом страшная трагедия героя Лермонтова.
Помчался — но куда?
Зачем? Не знаю,— прежними друзьями
Я был отвергнут, как Эдем,
Мир для меня стал глух и нем…
Любовь, вспыхнувшая в душе Демона, означает для него возрождение. Пляшущая Тамара оживила “немой души его пустыню”.
И вновь постигнул он святыню:
Любви, добра и красоты.
В возрожденной душе проснулись мечты, забытые чувства. Демон хотел, чтобы душа его жила, откликалась на впечатления жизни и могла общаться с другой, родной душой, испытывать большие человеческие чувства. Жить! Ощутив любовь к Тамаре, Демон почувствовал любовь ко всему живому, потребность творить добро, восхищаться красотой мира — все, чего лишил его “злой” Бог.
Он любовался — и мечты
О прежнем счастье цепью длинной,
Как будто за звездой звезда,
Пред ним катилися тогда.
Почувствовав впервые “тоску любви”, Демон плачет.
Поныне возле кельи той
Насквозь прожженный виден камень
Слезою жаркою, как пламень,
Нечеловеческой слезой.
Что же так привлекло Демона в Тамаре? Она не просто красавица, этого было бы мало для любви. Он почувствовал в ней душу, способную понять его. Волновавшая Тамару мысль о “судьбе рабыни” была протестом против этой судьбы, и этот бунт ощутил в ней Демон. Именно на такую душу, “полную гордыни”, и мог наложить свою печать Демон. Только к девушке, в характере которой были заложены черты мятежности, мог обратиться он со словами:
Оставь же прежние желанья
И жалкий свет его судьбе;
Пучину гордого познанъя
Взамен открою я тебе.
Между героями существует некоторая родственность характеров.
Философская поэма “Демон” в то же время и психологическая. В ней заложен и громадный социальный смысл. Герой поэмы носит в себе черты живых людей, современников поэта. Передовые люди 30-х годов XIX века страстно искали истину, резко критиковали самодержавно-крепостническую действительность с ее рабством, жестокостью, деспотизмом. Но они не знали, где найти правду. Выросшие и воспитанные в крепостнической стране, они были и сами во многом отравлены ее пороками.
Черты одиноких страдальцев-бунтарей Лермонтов и отразил в образе Демона. Это бунтовщик без положительной программы, гордый и отважный мятежник, возмущенный несправедливостью законов Вселенной, но не знающий, что этим законам противопоставить. Демон рвется к людям и презирает их. Одну минуту своих “непризнанных мучений” он ставит выше “тягостных лишений, трудов и бед толпы людской”. Демон не может освободиться от отравившего его зла, и не виновен в нем.
Но Демон так же образ символический. Он — образ ломки старого мира, крушения старых понятий добра и зла. Поэт отразил в нем дух критики и революционного отрицания. “Дух критики,— писал Герцен, анализируя образ Демона,— вызван не из ада, не с планет, а из собственной груди, и ему некуда исчезнуть”.
Символический образ Демона раскрыл Белинский. “Демон,— писал он,— отрицает для утверждения, разрушает для созидания...” Свой труд Лермонтов не закончил. На рубеже 40-х годов для поэта наступил новый творческий этап. Из мира тоски и безнадежных блужданий он вышел к поискам положительного героя, от отрицания — к утверждению, от Демона — к Мцыри. Белинский назвал Мцыри любимым идеалом Лермонтова.