Незабвенная страница русской литературы роман «Доктор Живаго»

Борис Пастернак величайший русский писатель и поэт XX века. Двадцать третьего октября 1958 года ему была присуждена Нобелевская премия по литературе за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы.

Роман Доктор Живаго занимает, пожалуй, центральное место в творчестве Бориса Леонидовича. Этому произведению Пастернак посвятил свои лучшие годы литературной жизни и действительно создал шедевр, равного которому нет. Этот роман лучшая, гениальнейшая и незабвенная страница русской и мировой литературы. Да, по гениальности и мастерству написания с этим романом мало какие произведения могут сравниться.

Во-первых, роман многогранен: в нем поставлено огромное количество проблем: человек и совесть, человек и человек, человек и любовь, человек и власть, вечное и мимолетное, человек и революция, революция и любовь, интеллигенция и революция, и это еще не все. Но я бы хотел остановиться на проблеме взаимоотношения интеллигенции и революции.

Вовторых, это произведение потрясает своим художественным своеобразием; а между тем Доктор Живаго даже не роман. Перед нами род автобиографии, в которой удивительным образом отсутствуют внешние факты, совпадающие с реальной жизнью автора. Пастернак пишет о самом себе, но пишет как о постороннем человеке, он придумывает себе судьбу, в которой можно было бы наиболее полно раскрыть перед читателем свою внутреннюю жизнь.

Как уже было сказано выше, я бы хотел остановиться на проблеме интеллигенции и революции, ибо, как мне кажется, именно в ней наиболее полно раскрываются интереснейшие моменты романа.

В романе главная действующая сила стихия революции. Сам же главный герой никак не влияет и не пытается влиять на нее, не вмешивается в ход событий. Какая великая хирургия! Взять и разом артистически вырезать старые вонючие язвы! Простой, без обиняков, приговор вековой несправедливости, привыкшей, чтобы ей кланялись, расшаркивались перед ней и приседали.

В том, что это так без страха доведено до конца, есть что-то национально близкое, издавна знакомое. Что-то от безоговорочной светоносности Пушкина, от невиляющей верности фактам Толстого… Главное, это гениально! Если бы перед кем-нибудь поставили задачу создать новый мир, начать новое летосчисление, он бы обязательно нуждался в том, чтобы ему сперва очистили соответствующее место. Он бы ждал, чтобы сначала кончились старые века, прежде чем он приступил к постройке новых, ему нужно было бы круглое число, красная строка, неисписанная страница.

А тут нате, пожалуйста. Это небывалое, это чудо истории, это откровение ахнуто в самую гущу продолжающейся обыденщины, без наперед подобранных сроков, в первые подвернувшиеся будни, в самый разгар курсирующих по городу трамваев. Это всего гениальнее. Так неуместно и несвоевременно только самое великое.

Эти слова в романе едва ли не самые важные для понимания Пастернаком революции. Во-первых, они принадлежат Живаго, им произносятся, а следовательно, выражают мысль самого Пастернака.

ого Пастернака. Во-вторых, они прямо посвящены только что совершившимся и еще не вполне закончившимся событиям Октябрьской революции. И в-третьих, объясняют отношения передовой интеллигенции и революции: …откровение ахнуто в самую гущу продолжающейся обыденщины…

Революция это и есть откровение (ахнутое, данное, и она, как и всякая данность, не подлежит обычной оценке, оценке с точки зрения сиюминутных человеческих интересов. Революции нельзя избежать, в ее события нельзя вмешаться. То есть вмешаться можно, но нельзя поворотить. Неизбежность их, неотвратимость делает каждого человека, вовлеченного в их водоворот, как бы безвольным. И в этом случае откровенно безвольный человек, однако обладающий умом и сложно развитым чувством, лучший герой романа! Он видит, он воспринимает, он даже участвует в революционных событиях, но участвует только как песчинка, захваченная бурей, вихрем, метелью. Примечательно, что у Пастернака, как и у Блока в. Двенадцати, основным образом символом революционной стихии является метель. Не просто ветер и вихрь, а именно метель с ее бесчисленными снежинками и пронизывающим холодом как бы из межзвездного пространства.

Нейтральность Юрия Живаго в Гражданской войне декларирована его профессией: он военврач, то есть лицо официально нейтральное по всем международным конвенциям.

Прямая противоположность Живаго жестокий Антипов Стрельников, активно вмешивающийся в революцию на стороне красных. Стрельников воплощение воли, воплощение стремления активно действовать. Его бронепоезд движется со всей доступной ему скоростью, беспощадно подавляя всякое сопротивление революции. Но и он также бессилен ускорить или замедлить торжество событий. В этом смысле Стрельников безволен так же, как и Живаго. Однако Живаго и Стрельников не только противопоставлены, но и сопоставлены, они, как говорится в романе, в книге рока на одной строке.

Что такое Россия для Живаго. Это весь окружающий его мир. Россия тоже создана из противоречий, полна двойственности. Живаго воспринимает ее с любовью, которая вызывает в нем высшее страдание. В одиночестве Живаго оказывается в Юрятине. И вот его чрезвычайно важные размышления чувства: …весенний вечер на дворе. Воздух весь размечен звуками. Голоса играющих детей разбросаны в местах разной дальности как бы в знак того, что пространство насквозь живое. И эта даль Россия, его несравненная, за морями нашумевшая, знаменитая родительница, мученица, упрямица, сумасбродка, шалая, боготворимая, с вечно величественными и гибельными выходками, которых никогда нельзя предвидеть! О, как сладко существовать! Как сладко жить на свете и любить жизнь! О, как всегда тянет сказать спасибо самой жизни, самому существованию, сказать это им самим в лицо! То ли это слова Пастернака, то ли Живаго, но они слиты с образом последнего и

Как бы подводят итог всем его блужданиям между двумя лагерями. Итог этих блужданий и заблуждений (вольных и невольных) любовь к России, любовь к жизни, очистительное сознание неизбежности совершающегося.

шающегося.

Вдумывается ли Пастернак в смысл исторических событий, которым он является свидетелем и описателем в романе. Что они означают, чем вызваны. И в то же время он воспринимает их как нечто независимое от воли человека, подобно явлениям природы. Чувствует, слышит, но не осмысливает, логически не хочет осмыслить, они для него как природная данность. Ведь никто и никогда не стремился этически оценить явления природы дождь, грозу, метель, весенний лес, никто и никогда не стремился повернуть по-своему эти явления, личными усилиями отвратить их от нас. Во всяком случае, без участия воли и техники мы не можем вмешиваться в дела природы, как не можем просто стать на сторону некой контрприроды.

В этом отношении очень важно следующее рассуждение о сознании: …Что такое сознание. Рассмотрим. Сознательно желать уснуть верная бессонница, сознательная попытка вчувствоваться в работу собственного пищеварения верное расстройство его иннервации. Сознание яд, средство самоотравления для субъекта, применяющего его на самом себе. Сознание свет, бьющий наружу, сознание освещает перед нами дорогу, чтобы не споткнуться. Сознание это зажженные фары впереди идущего паровоза. Обратите его светом внутрь, и случится катастрофа!

В другом месте Пастернак устами Лары высказывает свою нелюбовь к голым объяснениям: Я не люблю сочинений, посвященных целиком философии. Помоему, философия должна быть скупою приправою к искусству и жизни. Заниматься ею одною так же странно, как есть один хрен.

Пастернак строго следует этому правилу: в своем романе он не объясняет, а только показывает, и объяснения событий в устах Живаго Пастернака действительно только приправа. В целом же Пастернак принимает жизнь и историю такими, какие они есть.

В этом отношении очень важно рассуждение Живаго Пастернака об истории: За этим плачем по Ларе он также домалывал до конца свою мазню разных времен о всякой всячине, о природе, об обиходном. Как всегда с ним бывало и прежде, множество мыслей о жизни личной и жизни общества налетало на него за этой работой одновременно и попутно.

Он снова думал, что историю, то, что называется ходом истории, он представляет себе совсем не так, как принято, ему она рисуется наподобие жизни растительного царства. Зимою под снегом оголенные прутья лиственного леса тощи и жалки, как волоски на старческой бородавке. Весной в несколько дней лес преображается, подымается до облаков, в его покрытых листьями дебрях можно заблудиться, спрятаться. Это превращение достигается движением, по стремительности превосходящим движение животных, потому что животное не растет так быстро, как растение, и которого никогда нельзя подсмотреть. Лес не передвигается, мы не можем его накрыть, подстеречь за переменою мест. Мы всегда застаем его в неподвижности. И в такой же неподвижности застигаем мы вечно растущую, вечно меняющуюся, неуследимую в своих превращениях жизнь общества историю.

Толстой не довел своей мысли до конца, когда отрицал роль зачинателей за Наполеоном, правителями, полководцами.

вителями, полководцами. Он думал именно то же самое, но не договорил этого со всею Ясностью. Истории никто не делает, ее не видно, как нельзя увидеть, как растет трава. Войны, революции, цари, Робеспьеры это ее органические возбудители, ее бродильные дрожжи. Революции производят люди действительные односторонние фанатики, гении самоорганизования. Они в несколько часов или дней опрокидывают старый порядок. Перевороты длятся недели, много годы, а потом десятилетиями, веками поклоняются духу ограниченности, приведшей к перевороту, как святыне.Перед нами философия истории, помогающая не только осмыслить события, но и построить живую ткань романа: романа-эпопеи, романа лирического стихотворения, показывающего все, что происходит вокруг, через призму высокой интеллектуальности.

Да, бесспорно, Доктор Живаго величайшее произведение. Недаром оно признано шедевром мировой литературы.

Услышать будущего зов.

Б. Пастернак

Эти пастернаковские строки выглядят эпиграфом к роману Доктор Живаго, над которым Борис Леонидович работал около четверти века. Роман как бы вобрал его самые сокровенные мысли и чувства. И вот на склоне лет роман завершен, окончательный вариант подготовлен к печати, но опубликован роман был только за границей. В 1958 г. за него Пастернаку была присуждена Нобелевская премия. На Родине же Бориса Леонидовича не признавали. В газете Правда была опубликована статья Заславского Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка. Автор статьи утверждал, что Пастернак якобы никогда не был подлинно советским писателем и даже в свое золотое время не числился в мастерах первого класса. Поэта называли предателем, внутренним эмигрантом. Он был исключен из Союза писателей. Пастернак заявил, что отказывается от премии и ни при каких условиях не покинет Советского Союза. Он тяжело переживает обрушившиеся на него огульные обвинения и измену некоторых друзей. Эти события ускорили его кончину.

А вот проводить поэта в последний путь пришли многие лучшие представители советской интеллигенции. Твардовский на встрече с Хрущевым сказал: Так вот по сравнению с Пастернаком я не слишком крупный поэт.

Мировой известностью Пастернак пользовался всегда. Роман, ходивший тридцать лет в самиздатовских экземплярах, наконец, опубликовали.

В произведениях Пастернака главный герой человек, его душа, его судьба, сочувствие и понимание. Академик Д. С. Лихачев считает, что Доктор Живаго даже не роман, а род автобиографии, и убедительно обосновывает, что это биография времени. В романе главная действующая сила стихия революции. Глазами героя мы видим разгул убийства и беззакония, разруху и голод, воодушевление простых людей, их надежду на лучшую жизнь и кровь, кровь, кровь. Герой бежит от этой вакханалии насилия. Ему хочется покоя, обычной жизни в кругу семьи, примитивнейшего счастья. Но и на это у него нет права. Господствуют только два цвета времени. Третьего не дано. Этот путь ведет в тупик. А почему надо выбирать. Почему нельзя просто жить, радоваться солнцу и любви, покою и бесконечному счастью.

ся солнцу и любви, покою и бесконечному счастью. Всегда находятся люди, которым дана власть, некое право вмешиваться в чужую жизнь и кроить ее по неким стандартам, в угоду себе, времени, обстоятельствам.

Философский итог всему подводит героиня романа. Лара шла вдоль полотна по тропинке, протоптанной странниками, и сворачивала на луговую стежку, ведшую к лесу. На одно мгновение смысл существования опять открывался Ларе. Она тут, постигала она, для того, чтобы разобраться в сумасшедшей прелести земли и все назвать по имени, а если это будет ей не по силам, то, из любви к жизни, родить себе преемников, которые сделают это.

Роман Доктор Живаго в девяностые годы был опубликован в России, и читатели его приняли восторженно. Многие находили его стиль похожим на тургеневский или даже бунинский с подробным и многословным описанием. Да, безусловно, Пастернак наследник традиций русской классики, и не только внешне: в лексике, манере излагать свои мысли. Эта связь намного сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Пастернак писатель-гуманист, продолжающий традиции русской литературы в главном: нести людям добро, любовь, справедливость. Будучи гениальным поэтом, он прекрасно чувствует слово. Отсюда отточенность его фраз, их лаконизм и неподражаемая красота богатейшего русского языка.

И прекрасно, что это произведение вернулось в Россию, оно помогает понять происходящее сегодня, так как не потеряло актуальности в настоящие дни. Не об этом ли мечтал Пастернак, работая над романом, он хотел быть полезным Родине, быть читаемым, популярным. Все это пришло, к сожалению, поздно, но пришло

В центре романа образ Юрия Андреевича Живаго. Пастернак и в прозе остается лириком. Многие страницы Доктора Живаго автобиографичны, особенно те, что посвящены поэтическому творчеству; ведь врач Юрий Живаго тоже поэт. Перед нами вовсе не роман, а род автобиографии самого Пастернака… Это духовная автобиография Пастернака, утверждает Д. С. Лихачев. И с этим трудно не согласиться.

Юрий Живаго собирательный образ русской интеллигенции, которая не без колебаний и духовных потерь приняла революцию. Трагедия Живаго в постоянных сомнениях и колебаниях, однако в нем есть решимость не поддаваться соблазну однозначных и непродуманных решений. Он стоит как бы над схваткой, ощущая громадность совершающихся помимо его воли несущих его событий. Его восприятие революционных лет, как мне кажется, очень созвучно восприятию волошинского лирического героя из стихотворения Гражданская война:

А я стою один меж них В ревущем пламени и дыме И всеми силами своими Молюсь за тех и за других.

События Октябрьской революции входят в Живаго, как входит в него сама природа, он их чувствует, слышит, но не осмысляет логически, не хочет осмыслять, он воспринимает их как природный катаклизм, историческую трагедию России: Так было уже несколько раз в истории. Задуманное идеально, возвышенно, грубело, овеществлялось. Так Греция стала Римом, так русское просвещение стало русской революцией.

й.

Что такое Россия для интеллигента Юрия Живаго, который гибельно заблудился в революции и оказался между двух лагерей, точно так же, как он метался между двумя женщинами Ларой и Тоней, каждую из которых он любил особой любовьюРоссия это прежде всего живое чудо Природы. Она тоже соткана из противоречий, полна двойственности. Живаго любит Россию, и эта любовь вызывает в нем беспредельное страдание: …Россия, его несравненная, за морями нашумевшая, знаменитая родительница, мученица, упрямица, сумасбродка, шалая, боготворимая, с вечно величественными и гибельными выходками, которых никак нельзя предвидеть!.. Поразительная по точности характеристика, в которой слились воедино и боль и любовь. И опять вспоминается волошинское: горькая детоубийца Русь!

В восприятии исторического процесса, судя по роману, Пастернак был последователем Л. Н. Толстого, отрицавшего роль личности в истории и во многом фаталистически воспринимавшего ее ход. Историю никто не делает, ее не видно, как нельзя увидать, как трава растет, все происходит помимо воли человека таково убеждение Пастернака. В этом отношении характерно сопоставление в романе судеб Антипова/Стрельникова и Живаго.

То, что они оба связаны с Ларой, вовсе не случайно. Из классической литературы нам известно, что некоторые женские образы олицетворяют собой Россию. Например, Татьяна Ларина у А. С. Пушкина, Татьяна Марковна Бережкова в Обрыве И. А. Гончарова, русские женщины Некрасова, тургеневские девушки и т. д. Можно сказать, что Лара это тоже Россия, сама жизнь. …Чистейшая, как хрусталь, сверкающая, как камни ее свадебного ожерелья Лара Гишар. Очень вам удался портрет ее, портрет чистоты, которую никакая грязь… не очернит и не запачкает… Она живая в романе. Она знает чтото более высокое, чем все другие герои романа, включая Живаго, чтото более настоящее и важное… писал об этой героине Варлам Шаламов. Следовательно, в противопоставлении Живаго Стрельников ощущается символический смысл. Жестокий, волевой Стрельников воюет на стороне красных. Тонкая, наблюдательная Лара отмечает, что от этого…живое человеческое лицо его стало олицетворением, принципом, изображением идеи. Его бронепоезд беспощадно подавляет всякое сопротивление революции, но он бессилен ускорить или замедлить ход событий. И в итоге судьба военспеца Антипова-Стрельникова, выброшенного из жизни, и судьба Юрия Живаго почти одинаковы:

Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути… Продуман за них кемто другим, они оба втянуты в водоворот жизни.

Об этом философские размышления в стихах Юрия Живаго Бориса Пастернака, помещенных после эпилога романа. И все-таки, вопреки всему, они полны веры в подлинную ценность силы духа и тайной свободы человека, всюду остающегося самим собой.