"Книга освещает... наше личное движение к истине…" (по прозе 70-90-х годов ХХ века) (по роману Виктора Пелевина "Generation "П")

Пожалуй, трудно назвать тему, которая не нашла бы своего отражения на страницах художественной литературы. Пытливый читатель может найти книги о войне, о любви, о природе, о далеком прошлом. Но какой бы жизненный материал ни лег в основу произведения, неизменным остается только одно: любая коллизия становится только поводом для размышлений писателя о нравственных проблемах. Вместе со Львом Толстым мы не только мысленно участвуем в Бородинском сражении, но и подобно Андрею Болконскому и Пьеру Безухову мучительно ищем смысл жизни. Вместе с Достоевским мы не только расследуем убийство старухи-процентщицы, но и познаем меру нравственных страданий Раскольникива.
Подлинное произведение искусства всегда призвано будить совесть, делать человека лучше и чище, поднимать его на более высокую нравственную ступень. Только тогда оно обращено в вечность, потому что, по словам булгаковского Воланда, вечной и неизменной является прежде всего человеческая природа. При этом писателю вовсе не обязательно становиться прямолинейным морализатором. И изображение высших проявлений человеческого духа, и описания теневых сторон жизни в равной мере могут пробудить читательскую мысль, а значит, и осветить наше движение к истине.
В потоке ярких книжных новинок роман современного и любимого многими писателя Виктора Пелевина сначала привлек меня своим названием. Произведение русской литературы озаглавлено иностранным словом: «Generation „П“». Английские заимствования стали сегодня неотъемлемой частью отечественной культуры, особенно в молодежной среде. На русский язык название переводится как «поколение», «поколение, которое выбирает „Пепси“».
О судьбе своих современников размышляли многие писатели. Именно об этом написан роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». В начале минувшего века А. Блок писал:
Мы дети страшных лет России
Забыть не в силах ничего


Ему вторит В. Высоцкий:
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас.



Как следует из названия, схожую творческую задачу ставит перед собой и Виктор Пелевин. Только ошибется тот, кто решит, что «Пепси» выбирает поколение современных подростков – тинэйджеров. Речь в романе пойдет об их родителях: «Когда-то в России и правда жило беспечальное юное поколение, которое улыбнулось лету, морю и солнцу – и выбрало „Пепси“.
Сейчас уже трудно установить, почему это произошло… Скорей всего, причина была в том, что идеологи СССР считали, что истина бывает только одна. Поэтому у поколения „П“ на самом деле не было никакого выбора, и дети советских семидесятых выбирали „Пепси“ точно так же, как их родители выбирали Брежнева».
Главным героем произведения является наш современник Вавилен Татарский. Необычное имя его дано в честь Василия Аксенова и Владимира Ильича Ленина. Читатель ясно чувствует противоречие, попытку соединить несоединимое: создателя советского государства и писателя-диссидента, из этого государства уехавшего.

оздателя советского государства и писателя-диссидента, из этого государства уехавшего. Именно таков герой Пелевина, который принадлежит к поколению людей нецельных, склонных к конформизму и своеобразному «двоеверию», всегда готовых на компромисс.
И стесняясь своего имени, и неотвратимо следуя его логике, Вавилен становится Вовочкой, а затем – и просто Вованом.
Испытав однажды в юности потрясение от соприкосновения с истинной поэзией, Татарский пробует свои силы в изящной словесности. Издавна наша литература выполняла особую, пророческую роль, роль божественного откровения, а поэт, который, как известно, «в России больше, чем поэт», являлся неподкупным голосом истины, голосом совести. Не случайно и Пушкин, и Лермонтов, и Некрасов свои произведения, посвященные роли художественного слова в жизни общества, назвали одинаково: «Пророк». По-видимому, таким пророком втайне мечтает стать и Татарский, когда поступает в Литературный институт: «Правда, на отделение поэзии он не прошел – пришлось довольствоваться переводами с языков народов СССР. Татарский представлял себе свое будущее примерно так: днем – пустая аудитория Литинститута, подстрочник с узбекского или киргизского, который нужно зарифмовать к очередной дате, а по вечерам – труды для вечности».
Таким образом, перед нами человек, безусловно, умный, талантливый и образованный, но не имеющий ни твердых нравственных ориентиров, ни высокой и ясной цели, которой следовало бы посвятить всю жизнь. Конечно, можно было бы назвать такой высокой целью «труды для вечности», но подлинно великого нельзя достичь путем компромиссов с собственной совестью, ничем при этом не жертвуя.
После того, как исчезли и советская литература, и сам Советский Союз, Татарский начинает свою подлинную карьеру с самых низов, с коммерческого ларька под руководством лица кавказской национальности по имени Гусейн. Затем герой Пелевина попадает в рекламный бизнес, поднимаясь все выше и выше, переходя из мелких фирм в более крупные агентства, из копирайтера превращаясь в криэйтора. Но, выстраивая свое материальное благополучие, Татарский становится все более циничным и безнравственным. Ведь изначальная цель рекламы – выгодно продать товар, и таким товаром для героя становится культурное наследие, история, святыни.
И бессмертные грибоедовские строчки про «дым Отечества», и танки вокруг Белого дома в Москве превращаются в материал для рекламы сигарет «Парламент».
«Про свою первую рекламную работу он вспоминал с неудовольствием, находя в ней какую-то постыдно-поспешную готовность недорого продать все самое высокое в душе. А когда заказы пошли один за другим, он понял, что в бизнесе никогда не следует проявлять поспешности, иначе сильно сбавляешь цену, а это глупо: продавать самое святое и высокое надо как можно дороже, потому что потом торговать будет уже нечем».
Реклама – неотъемлемая часть того, что принято называть «обществом потребления», для которого Пелевин изобретает свой злой и остроумный термин: «ротожопие».

ывать «обществом потребления», для которого Пелевин изобретает свой злой и остроумный термин: «ротожопие». Неуемная жажда обогащения, по мысли автора, становится для человечества смыслом жизни, идеологией, почти религией. Именно поэтому в романе «Generation „П“» так же, как и у Булгакова в его «Мастере и Маргарите», с реалистическим изображением жизни соседствует мистика. Это и спиритические сеансы с Че Геварой, и образ всесильного бога Энкиду, к которому ползут по бесконечным нитям маленькие, жалкие человечки. И так же, как у Булгакова, фантастика помогает яснее увидеть и оценить реальность.
Ведь целое поколение людей, жадно припавших к телевизионным экранам, теряет главный дар Бога человеку – свободу выбора. Избавленные рекламой от необходимости думать, они попадают в сладкое и комфортное рабство, превращаются в «субъектов второго рода», у которых вместо мыслей и чувств «вау-импульсы».
Помимо «людей-бусинок», в романе «Generation „П“» присутствует еще один емкий и многозначный образ – образ Вавилонской башни. В Ветхом Завете она является символом гордыни, стремления возвыситься любой ценой, а также символом имперского сознания, который не раз использовался в мировой культуре.
Вавилонская башня у Пелевина – это и незаконченная стройка советской эпохи в виде громадной спирали, ведущей в никуда, которую, в конце концов, покупает «новый русский» для своей дачи. Это и общество потребления. Это и путь самого Татарского к вершинам богатства и благополучия.
Венцом его карьеры становится работа в загадочном особняке сталинской эпохи. В сущности, Татарский продолжает заниматься рекламой, но уже не прокладок и сигарет, а политиков и государственных деятелей. Пелевин вводит своего читателя в иррациональный мир, где смешались правда и вымысел, живые люди и их изображения. Не испытывая никаких угрызений совести, Татарский становится частью громадной машины оболванивания толпы.
В разговоре с шефом он открыто говорит: «Все, кто отчетливо знает, что такое „коллективное бессознательное“, давно уже торгуют сигаретами у метро. В той или иной форме, я хочу сказать. Я и сам у метро сигаретами торговал. А в рекламный бизнес ушел, потому что надоело». Таким образом, поднимаясь все выше и выше, герой на самом деле опускается в пучину цинизма и безверия. Он лишь задается вопросом: если вожди, министры, президенты, лидеры партий – лишь оцифрованная картинка, то кто же над всем этим стоит, кто правит миром? Ответ автор дает в финале романа, когда Татарский попадает в «золотую комнату». И герой произведения, и его читатели понимают, что миром правит золото, ослепительное, манящее, но жестокое и беспощадное божество: «Богиню… опустили чисто до понятия. Она стала золотом, но не просто металлом, а в переносном смысле. Короче, она стала тем, к чему стремятся все люди, но не просто, скажем, грудой золота, которая где-то лежит, а всем золотом вообще.

которая где-то лежит, а всем золотом вообще. Ну, как бы идеей".
Мысль не нова. О власти денег над умами и душами людей писали и Бальзак, и Пушкин, и Гоголь. Но никто из классиков не мог и представить себе таких грандиозных масштабов явления, помноженных на возможности современной техники.
Впрочем нельзя сказать, что никто из персонажей Пелевина не пытается двигаться к истине. Например, друг Татарского Гиреев пытается найти ее в буддизме, а безымянные посетители магазина с загадочным названием «Иштар» – в самый разных религиозных учениях. Но Пелевин изображает это мнимое, ложное движение к истине в откровенно сатирическом ключе. По мысли автора, истина не у Будды, который «в руках Аллаха», истина в том, чтобы при любых обстоятельствах оставаться человеком, не утратить способности самостоятельно мыслить.
Художественным задачам писателя соответствует и язык романа, который так же многопланов и разнообразен, как сама наша жизнь. Обилие иностранных заимствований соседствует с использованием глубочайших пластов отечественной культуры, уличный сленг и даже нецензурная брань — с научной, книжной лексикой: «Тогда ты должен знать, что на абсолютно свободном рынке в силу такого определения должны быть предоставлены услуги ограничителей абсолютной свободы. Вовчик – как раз такой ограничитель. Короче, наша крыша...»
Яркие речевые характеристики писатель создает для целого ряда персонажей. Скажем, в речи Азадовского и Вовчика Малого господствует блатной жаргон, а Гиреев оперирует философской терминологией.
Следует также отметить афористичность языка писателя. Многие фразы Пелевина просто обречены на то, чтобы «пойти в народ», стать крылатыми: «Солидный Господь для солидных господ», «Человек человеку — вау».
В своем романе «Generation „П“» Виктору Пелевину удалось не только изобразить внутренний мир главного героя Вавилена Татарского, но и создать беспощадно правдивый портрет целого поколения, лишенного внутренней свободы, не желающего осознавать ужас собственного морального падения, готового одновременно и обманывать, и быть обманутым. Главный вопрос, встающий перед читателем, сам автор формулирует в стихотворении, написанном в стиле песни группы ДДТ, в которой отчетливо видна аллюзия на Достоевского: «Что такое вечность – это банька, // Вечность – это банька с пауками. // Если эту баньку // Позабудет Манька, // Что же будет с Родиной и нами?»
Но отвечать на этот вопрос предстоит уже следующему поколению, то есть нам.

Старчиков А. 11 класс, школа 625 С.-Петербург