Художественное своеобразие произведения
Желанием исследовать одну из самых сложных проблем XX века — проблему приобщения человека к новой жизни — проникнута трагическая мистерия о коллективизации, созданная Андреем Платоновым необычайно быстро: с декабря 1929 по апрель 1930 года, так же, как создавался роман Николая Чернышевского “Что делать?”, тоже написанный на злобу дня. Теперь, когда мы знаем многочисленные произведения, по-священныэ коллективизации, мы можем с полным правом сказать, что процесс этот сложный, неоднозначный. В “Котловане” автор разбивает миф о светлом будущем.
Исторический и литературный контекст повести — “политика сплошной коллективизации” и “ликвидации кулачества как класса”. Мы встречаемся здесь и с философской обобщенностью, и с глубокой мифологизацией жизни: рабочие роют котлован под фундамент “общепролетарского дома”, в котором должно потом счастливо жить новое поколение. Задумался о смысле жизни и рабочий Вощев, уволенный с маленького механического завода, потому что устрашился от производства “среди общего темпа труда”. Задумался о том, что ему “без истины трудно жить”. Он тоже попадает на рытье котлована: ему очень хочется “выдумать что-нибудь вроде счастья, чтобы от душевного смысла улучшилась производительность”. Вощев — это народный мыслитель, “сокровенный человек”, странник, “не движущийся в соответствии с генеральной линией”, а имеющий свою дорогу в жизни. Может быть, он первый понимает, что котлован — это новое рабство, оно основано на ритуалах новой веры: безоговорочном подчинении командам Сталина, приведшим к созданию тоталитарного государства. Он не видит к себе уважения со стороны рабочих или профсоюзных деятелей, которые советуют ему молчать. И тогда он, замысливший переустройство мира романтик и мечтатель, горько бросает в лицо новым бюрократам: “Вы боитесь быть в хвосте: он — конечность, и сели на шею!.. Без думы люди действуют бессмысленно!”
Платонов уже с первых страниц определяет главные темы повести: исполнитель и творец, личное и общественное, уважение к достоинству человека и его жизни. В самой фамилии “Вощев” сопрягаются два начала: древнерусское слово “воск” — что-то мягкое, природное, органическое, и “вотще” — “напрасно” (так напрасен будет поиск этим героем счастья, истины и справедливости в “Котловане”). Ряд фонетических аналогий можно продолжить русской пословицей “попал как кур во щи” (в ощип), в которой центральным является звуковой комплекс “вощи” — от корня “вощ”, “воск”. При внешней несовместимости и даже противоречивости всех этих значений в истории Вощева они сплетены воедино, взаимно дополняя друг друга: это связано и с психологическим миром персонажа — он собирает в мешок “всякую безвестность мира для памяти”, ищет смысл общего и отдельного существования — “план общей жизни”.
Сюжет русской пословицы в биографии Вощева получает грустно комическое воплощение: в колхозе имени Генеральной линии активист ставит Вощева на “куриное дело” — “перещупать всех кур и тем самым определить к утру наличие свежеснесенных яиц”.
ных яиц”. Его фамилия определяет и его духовный путь — от надежды обрести всемирную истину к осознанию ничтожности общих усилий в достижении идеала и личного существования: “Вощев стоял в недоумении над этим униженным ребенком, он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном впечатлении. Вощэв согласился бы снова ничего не знать и жить без надежды в смутном вожделении тщетного ума, лишь бы девочка была целой, готовой на жизнь, хотя бы и замучилась с течением времени”.
Платонов употребляет в повести “юродивый”, изломанный язык — результат смещения, сдвига нормативных лексических и синтаксических отношений. Язык этот рассчитан не на понимание, а на запоминание, смысл слов выхолащивается. Здесь применяются политические маркированные слова-ярлыки, идеологически окрашенная лексика: “отправить на коллективизацию”, “узкими масштабами строиться”, “в одном колхозе горюешь”. Это партийные агитки и лозунги, применяемые на Организационном Дворе по отношению к кулакам: “Какое я тебе лицо? Я никто: у нас партия — вот лицо!.. Являйся нынче на плот, капитализм, сволочь!” И метод вступления в колхоз знакомый: “Пишись! А то в океан пошлю!” Описывая раскулачивание, Платонов использует прием гротеска, так как в раскулачивании принимает участие Медведь-молотобоец. Иногда в нем автор подчеркивает человеческое начало, именно это отмечает и Настя. Умирая, она просит позаботиться о Мишке Медведеве. И тогда срабатывают метафоры “работать как зверь” и “медвежья услуга” — так проявляется в повести одна из сокровенных платоновских идей.
Умирает девочка Настя — уходит от людей в будущее, все дороги ведут в “Котлован” — к всемирному сиротству, бездомности. Раз нет у людей дома (они даже спят в гробах и готовят их себе “впрок”, что уже само по себе бесчеловечно), значит нет связующего звена между поколениями, нет уюта, гармонии, покоя. И тот дом, который они должны были построить для светлого будущего, превращается в могилу ребенка, в могилу людей. В притчевой форме, мудро и ненавязчиво, Платонов, как мне кажется, дает нам понять, что насильно загонять человечество в счастье нельзя. Тогда вместо обещанного рая мы можем получить нечто противоположное. Это повесть-предупреждение о том, что ложные идеи могут загубить тысячи людских жизней и стать трагедией народа. Наверное, народ наш научился извлекать уроки из своего исторического прошлого.
Исторический и литературный контекст повести — “политика сплошной коллективизации” и “ликвидации кулачества как класса”. Мы встречаемся здесь и с философской обобщенностью, и с глубокой мифологизацией жизни: рабочие роют котлован под фундамент “общепролетарского дома”, в котором должно потом счастливо жить новое поколение. Задумался о смысле жизни и рабочий Вощев, уволенный с маленького механического завода, потому что устрашился от производства “среди общего темпа труда”. Задумался о том, что ему “без истины трудно жить”. Он тоже попадает на рытье котлована: ему очень хочется “выдумать что-нибудь вроде счастья, чтобы от душевного смысла улучшилась производительность”. Вощев — это народный мыслитель, “сокровенный человек”, странник, “не движущийся в соответствии с генеральной линией”, а имеющий свою дорогу в жизни. Может быть, он первый понимает, что котлован — это новое рабство, оно основано на ритуалах новой веры: безоговорочном подчинении командам Сталина, приведшим к созданию тоталитарного государства. Он не видит к себе уважения со стороны рабочих или профсоюзных деятелей, которые советуют ему молчать. И тогда он, замысливший переустройство мира романтик и мечтатель, горько бросает в лицо новым бюрократам: “Вы боитесь быть в хвосте: он — конечность, и сели на шею!.. Без думы люди действуют бессмысленно!”
Платонов уже с первых страниц определяет главные темы повести: исполнитель и творец, личное и общественное, уважение к достоинству человека и его жизни. В самой фамилии “Вощев” сопрягаются два начала: древнерусское слово “воск” — что-то мягкое, природное, органическое, и “вотще” — “напрасно” (так напрасен будет поиск этим героем счастья, истины и справедливости в “Котловане”). Ряд фонетических аналогий можно продолжить русской пословицей “попал как кур во щи” (в ощип), в которой центральным является звуковой комплекс “вощи” — от корня “вощ”, “воск”. При внешней несовместимости и даже противоречивости всех этих значений в истории Вощева они сплетены воедино, взаимно дополняя друг друга: это связано и с психологическим миром персонажа — он собирает в мешок “всякую безвестность мира для памяти”, ищет смысл общего и отдельного существования — “план общей жизни”.
Сюжет русской пословицы в биографии Вощева получает грустно комическое воплощение: в колхозе имени Генеральной линии активист ставит Вощева на “куриное дело” — “перещупать всех кур и тем самым определить к утру наличие свежеснесенных яиц”.
ных яиц”. Его фамилия определяет и его духовный путь — от надежды обрести всемирную истину к осознанию ничтожности общих усилий в достижении идеала и личного существования: “Вощев стоял в недоумении над этим униженным ребенком, он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном впечатлении. Вощэв согласился бы снова ничего не знать и жить без надежды в смутном вожделении тщетного ума, лишь бы девочка была целой, готовой на жизнь, хотя бы и замучилась с течением времени”.
Платонов употребляет в повести “юродивый”, изломанный язык — результат смещения, сдвига нормативных лексических и синтаксических отношений. Язык этот рассчитан не на понимание, а на запоминание, смысл слов выхолащивается. Здесь применяются политические маркированные слова-ярлыки, идеологически окрашенная лексика: “отправить на коллективизацию”, “узкими масштабами строиться”, “в одном колхозе горюешь”. Это партийные агитки и лозунги, применяемые на Организационном Дворе по отношению к кулакам: “Какое я тебе лицо? Я никто: у нас партия — вот лицо!.. Являйся нынче на плот, капитализм, сволочь!” И метод вступления в колхоз знакомый: “Пишись! А то в океан пошлю!” Описывая раскулачивание, Платонов использует прием гротеска, так как в раскулачивании принимает участие Медведь-молотобоец. Иногда в нем автор подчеркивает человеческое начало, именно это отмечает и Настя. Умирая, она просит позаботиться о Мишке Медведеве. И тогда срабатывают метафоры “работать как зверь” и “медвежья услуга” — так проявляется в повести одна из сокровенных платоновских идей.
Умирает девочка Настя — уходит от людей в будущее, все дороги ведут в “Котлован” — к всемирному сиротству, бездомности. Раз нет у людей дома (они даже спят в гробах и готовят их себе “впрок”, что уже само по себе бесчеловечно), значит нет связующего звена между поколениями, нет уюта, гармонии, покоя. И тот дом, который они должны были построить для светлого будущего, превращается в могилу ребенка, в могилу людей. В притчевой форме, мудро и ненавязчиво, Платонов, как мне кажется, дает нам понять, что насильно загонять человечество в счастье нельзя. Тогда вместо обещанного рая мы можем получить нечто противоположное. Это повесть-предупреждение о том, что ложные идеи могут загубить тысячи людских жизней и стать трагедией народа. Наверное, народ наш научился извлекать уроки из своего исторического прошлого.