"Возвращение" к себе (Рецензия на рассказ А. Платонова "Возвращение")

«Есть время в жизни, когда невозможно избежать своего счастья. Это счастье происходит не от добра и не от других людей, а от силы растущего сердца, согревающего своим теплом и смыслом». Мне кажется, что эти слова в большей степени, чем какие-либо другие, можно отнести ко многим платоновским героям, но, в первую очередь, к Алексею Иванову — герою рассказа «Возвращение», написанного в 1946 году, ведь именно ему, Иванову, предстоит научиться жить «от силы растущего сердца». Но в начале рассказа герой об этом еще не знает.
Чем меня привлекло именно это произведение? Дело в том, что военная тема до сих пор остается главной в нашей литературе. По словам В. Астафьева, «переболеть» этой темой русскому писателю нельзя. Я читал множество книг о войне: повести В. Быкова, В. Кондратьева, роман Г. Владимова. Как правило, это произведения о конкретных военных эпизодах, о героизме русских солдат, офицеров, партизан. Но мой выбор пал на этот рассказ Платонова потому, что писатель обращается к вполне «мирному» материалу — возвращению домой после войны. Но самое поразительное в рассказе то, что он повествует не о радости победы, а о том, какие «раны» нанесены семье и душе человека войной. Отнюдь не случайно первоначально рассказ назвался «Семья Иванова».
Сюжет рассказа — возвращение капитана гвардии Алексея Алексеевича Иванова с фронта. Но, прочитав рассказ, понимаешь, что это не столько возвращение героя домой, к семье, сколько «возвращение к себе», утраченному четыре года назад. В произведении нет описания военных событий, но война здесь присутствует, и, прежде всего, в открывающем рассказ мотиве осени: «наступала уже холодная осенняя ночь», «в окружающей их осенней природе было уныло и грустно в этот час»… Этим автору удается соотнести внутренние состояние героя и окружающий мир: и в том, и в другом ощущаются грусть, печаль, уныние, утрата. В «Возвращении» довольно большая экспозиция, раскрывающая внутренний мир Иванова, рисующая модель его поведения: «Иванов остался скучать на пустынном асфальте перрона», «чувствовал себя осиротевшим без армии», «хотел погулять еще немного на воле»… Читая рассказ, обнаруживаешь, что Алексей Алексеевич неприятен как человек. Война закончилась, а он продолжает жить так, как жил на войне. Доказательством этому служит встреча Иванова с «Машей — дочерью пространщика», волосы которой «пахнут, как осенние павшие листья в лесу». Ему надо возвращаться домой, к жене и детям, которых он не видел четыре года и которых он предупредил телеграммой, что «выезжает домой без промедления», а он «выходит вслед за Машей из вагона, хотя ему еще оставалось ехать до места более суток». В этом эпизоде Платонову, мне кажется, важно дать читателю понять, что Иванов думает больше о себе, чем о семье: жене, детях. Он, в отличие от шолоховского Андрея Соколова, совсем не понимает, что «этим разнесчастным бабенкам и детишкам не слаже нашего в тылу приходилось».

м не понимает, что «этим разнесчастным бабенкам и детишкам не слаже нашего в тылу приходилось». Мотив осени, звучавший в экспозиции, присутствует и в портрете Маши, теперь уже как обозначение бездомности, бесприютности, отсутствия привязанностей. У Маши нет семьи, нет ответственности ни перед кем. Она одинока. С ней герой чувствует себя свободно, поэтому и выходит на Машиной станции, как бы продлевая время «безответственного», «вольного», «бездумного» своего существования.
Впервые упоминание о семье героя возникает уже после его встречи с Машей. В противовес своему мужу, желавшему «погулять еще немного на воле», жена Иванова «три дня подряд ходила ко всем поездам, прибывающем с запада», «отпрашивалась с работы», «не спала от радости»… Совершенно ясно, что для Любови Васильевны и ее мужа время ожидания встречи движется и ощущается по-разному. Для нее оно наполнено тревогой, для него — развлечениями. В описании оставленных Алексеем Алексеевичем Ивановым на четыре года детей тоже чувствуется «отпечаток» войны: «башмаки на Петрушке были поношенные, но еще годные, штаны и куртка старые, переделанные из отцов-ской гражданской одежды». Но самый главный укор войне — образ одиннадцатилетнего сына Иванова Петрушки. Отец чувствует, что Петрушка нуждается в заботе и ласке больше других, потому что война превратила его в «мужичка»: «отец не сразу узнал своего ребенка в серьезном подростке, который казался старше своего возраста», «лицо у него было спокойное, словно бы уже привычное к житейским заботам», «Петрушка походил на маленького, небогатого, но исправного мужичка». Он был лишен детства. Иванов чувствует, что не может его полюбить. Может уважать, но не любить. И самое страшное, что, начиная узнавать, чем жила его семья, Иванов мерит их прошлое фронтовыми мерками. Возможно, это не его вина. Отвыкший на войне от всего, что к ней не относилось, он не может осознать, насколько большая жизнь была прожита его семьей без него. И по отношению к Петрушке (законченному человеческому характеру) он испытывает не отцовские чувства, а некое подобие неловкости за привычку мальчика руководить домашними, за его «мужской» характер и даже за его командирский голос (огонь в печи и тот слушается его). Отец не понимает, что именно парнишка сохранил для него семью, заботился о матери и сестре. Какая-то внутренняя преграда мешает ему понять всех домашних и даже Настю. Ответ на неуместный в устах отца вопрос: «Как вы тут без меня жили?», — содержится и в характере сына, и в поведении Насти, когда вся семья собралась за столом. Они не едят все сразу: Петрушка собирает крошки, Настя оставляет кусок пирога «Семену-Евсею». Этому их научила жизнь. Они, в отличие от Иванова, наделены «житейской мудростью».
Наверное, писателю важно показать, что душа Иванова не способна приникнуть к чужой душе. Долгое отсутствие дома обособило его от семьи.

Долгое отсутствие дома обособило его от семьи. Он считает, что он на войне совершал подвиги, а они здесь жили «нормальной» жизнью. Вот диалог Любви Васильевны и ее мужа:
— Нет, не все равно, Алеша… Что ты понимаешь в нашей жизни?
— Как что? Я всю войну провоевал, я смерть видел ближе, чем тебя…
Эти слова мужа Любови Васильевны выдают его уверенность в собственной непогрешимости. В этом эпизоде «по касательной» в рассказ входит еще одна «душа» — «Семен-Евсей», человек, который помогал семье Иванова абсолютно безвозмездно. А неблагодарный отец семейства начинает допытываться у своей жены, «была ли она с ним женщиной». Главная мысль рассказа раскрывается в словах Петрушки: «У нас дело есть, жить надо, а вы ругаетесь, как глупые какие…».
Что же происходит в рассказе? Оторванный от дома Иванов присваивает себе исключительное право судить своих близких, совсем не думая о том, что пришлось пережить его семье без него. Но все-таки Иванов не совсем глух к чувствам членов своей семьи. Впервые в рассказе его совесть дает о себе знать, когда Петрушка рассказывает историю об Анюте и Харитоне, так сильно напоминающую историю капитана гвардии и его жены. Возможно, Иванов узнает в Харитоне себя, изменявшего жене, обманывавшего ее, но требующего от нее верности. Петрушка и его отец находятся в состоянии «нравственного спора», потому что, как оказывается, дело сына — сохранить семью, а отца — лишь оценить, как его ждали дома.
Заканчивается рассказ значимым эпизодом — отец решает из гордости порвать с семьей. Эта сцена выстроена писателем мастерски. На смену острым диалогам Иванова с близкими в середине произведения приходит авторский монолог (как и в начале рассказа), но называет своего героя автор не как в начале повествования — «Ивановым», а «их отцом». Думается, автор дает этим понять, что все-таки отцовские чувства, вина перед семьей затронули героя больше, чем сам он ощущал. Вся сцена кажется нарочито замедленной, «загруженной» думами капитана. И уже, казалось бы, окончательно решена судьба семьи Иванова, но последний эпизод переворачивает все. Когда он видит бегущих за поездом детей, ему становится неловко: «Двое детей, взявшись за руки, все еще бежали по дороге к переезду. Они оба упали, поднялись и опять побежали вперед. И тут же они снова упали на землю», и вдруг Иванов «сам почувствовал, как жарко у него стало в груди, будто сердце, заключенное и томившееся в нем, билось долго и напрасно всю его жизнь и лишь теперь оно пробилось на свободу, заполнив все его существо теплом и содроганием». Мотивы прозрения, «возвращения» к себе — главные в платоновском рассказе.
Не случайно я начал свою работу цитатой о сердце, ибо от него, «согревающего тело своим теплом», действительно должно «происходить счастье». И именно такое сердце «просыпается» в груди Иванова.
Когда-то Платонов сделал такую запись: «Писать надо не талантом, а „человечностью“ — простым чувством жизни».

-то Платонов сделал такую запись: «Писать надо не талантом, а „человечностью“ — простым чувством жизни». Мне кажется, что именно «человечностью» и написан рассказ Платонова «Возвращение».
Никитин А. 11 кл., 227 педагогическая гимназия, С.-Петербург