Образ автора в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

А. С. Пушкин — не только повествователь, сочинитель романа, но и один из героев произведения. Это придает описываемым событиям необыкновенную достоверность, заставляя читателя поверить в реальность персонажей романа, как реален образ его автора. Автор как персонаж придает роману необыкновенный лиризм. Он незримо присутствует на страницах романа во время всего повествования, периодически предстает как действующее лицо описываемых событий. Автор — живой, полнокровный персонаж со своим характером, мироощущением, идеалами. Неожиданность вторжения автора в события романа органичная, творчески оправ- данная: не нарушая ход сюжета, субъективный взгляд поэта позволяет глубже осмыслить содержание событий, выразить оценку наиболее значительных для Пушкина исторических фактов, наиболее волнующих его явлений действительности.
Присутствие образа автора мы замечаем с самого начала романа, например, поэт подчеркивает типичность полученного Онегиным образования, более того, включает в эту социальную среду и себя:

Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь…

Пушкин всячески отстаивает свою, независимую от главного героя оценку событий, жизненных ценностей, противопоставляя пресыщению Онегина театром восхищение им, называя театр “волшебным краем”, холодному отношению Онегина к балам — свое восторженное отношение к ним: “Люблю я бешеную младость, и тесноту, и блеск, и радость, и дам обдуманный наряд...” Настроение поэта в начале романа игривое, ветреное, переменчивое. Он поклоняется женским ножкам, уподобляясь Онегину и всему пустому аристократическому обществу, изучившему “науку страсти нежной”, воздавая дань юношеским забавам:

Люблю ее, мой друг Элъвина,
Под длинной скатертью столов,
Весной на мураве лугов,
Зимой на чугуне камина,
На зеркальном паркете зал,
У моря на граните скал.

Автор здесь легкомысленный, вполне в духе “света пустого”, типичный завсегдатай столичных балов. Но сразу же следует опровержение: да, он не идеальный, издержки воспитания, среды, образа жизни петербургской аристократии и на него наложили отпечаток. И все же автор достаточно сложный, неоднозначный, он вмещает в себе наряду со светской бесцеремонностью глубину и утонченность чувств:

Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою,
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!

Пошловатое, игриво-легкомысленное “ножки” сменилось мучительно-восторженным, окрашенным легкой грустью несбывшихся надежд “милые ноги”. Это далеко не та наигранная страсть, вынуждавшая “являться гордым и послушным, внимательным иль равнодушным”, а искреннее, глубокое чувство. Чтобы осветить его, понадобились грозовые молнии, а не свечи бального зала, и под ноги любимой брошен скалистый берег Крыма, а не зеркальный паркет.
Поэт гораздо выше слабостей, поверхностных увлечений, внутренний мир его богат, многообразен. Преодолев привлекательность аристократической среды, автор поднялся над ней, освободившись от пошлости, пустоты и однообразия светского образа жизни, и на этой почве сошелся с Онегиным:

Условий света свергнув бремя,
Как он, отстав от суеты,
С ним подружился я в то время…
Я был озлоблен, он угрюм;
Страстей игру мы знали оба;
Томила жизнь обоих нас;
В обоих сердцах жар угас…

Однако Пушкин неоднократно подчеркивает, что отождествлять его с Онегиным неуместно: правда, критическое восприятие действительности, протест против пошлости, бездуховности, поиск общественных идеалов, стремление реализовать себя, чтобы не “глядеть на жизнь, как на обряд” очень сближает автора и Онегина.
Автор шире, восприимчивее Онегина, он находит источник радости в том, его ироничный Евгений может даже не заметить. У Онегина отсутствует поэтическое восприятие мира, Пушкин и в часы сердечного одиночества испытывает полноту впечатлений, творческий подъем:

Прошла любовь, явилась муза,
И прояснился темный ум.
Свободен, вновь ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум;
Пишу, и сердце не тоскует…

Ощущение таинства природы, ее гармонии и красоты, осознание благотворного влияния ее естественности и величественности также отличает автора от Онегина:

Цветы, любовь, деревня, праздность,
Поля! Я предан вам душой.
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной…

Автор очень любит Татьяну, ее задумчивую мечтательность, глубину и постоянство чувств, напряженность душевной жизни — да, это его, повзрослевшего духовно, идеал женщины, он даже отождествляет ее со своей музой:

И вот она в саду моем
Явилась барышней уездной,
С печальной думою в очах,
С французской книжкою в руках.

Очень доброжелательно относится автор к романтически восторженному Ленскому, свободолюбивые настроения которого и вера в святость и всепобеждающую силу настоящей дружбы кажутся слепком юношеского портрета Пушкина. Но автор давно пережил период увлечения романтизмом, и теперь иронично подчеркивает высокопарность модного литературного течения, его оторванность от действительности. Правда, к иронии подмешивается и горечь от невозвратности времени:

Смирились вы, моей весны
Высокопарные мечтанья,
И в поэтический бокал
Воды я много подмешал.

Просто и строго излагает автор свой художественный манифест: отражение жизни, ее повседневной прозы.

Иные нужны мне картины:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины,
Калитку, сломанный забор…

Образ автора, возникающий на страницах романа, — живой, ищущий, искренний, мечтательный и ироничный, — интересен своеобразием личности, оригинальностью взглядов, доброжелательностью к героям. Мы следим за его судьбой с неменьшим интересом, чем за судьбами главных героев произведения.