ЛЕЛЕЮЩАЯ ДУШУ ГУМАННОСТЬ В ПОЭЗИИ А.С.ПУШКИНА
«ЛЕЛЕЮЩАЯДУШУ ГУМАННОСТЬ» В ПОЭЗИИ А.С.ПУШКИНА.
О лирике Пушкина говорить трудно. Какобъединить вместе несколько
сот таких разных во всех отношенияхстихотворений? Стихотворений,
объединяемых, кажется, лишь одним — именемавтора — Пушкина?
Решить эту задачу помогает сам Пушкин. Естьу него произведения,
дающие своеобразный ключ к многообразиюего лирики, неизменно
сопровождавшей его на протяжении егожизненного и творческого
пути.
Одно из них — новелла «Египетские ночи»(1835). В ней русский поэт
Чарский дает приезжему гастролеру-итальянцутему для стихотворной
импровизации: «Поэт сам избираетпредметы для своих песен; толпа не
имеет права управлять его вдохновением».Чарский тяжело переживает
мучительную зависимость от читателей,требующих, чтобы поэзия
поучала и воспитывала их, и желает найтиподдержку в своих
сомнениях у итальянского импровизатора. Встихотворении,
произнесенном итальянцем, поэт объясняетбесцельность, с точки
зрения толпы, своей деятельности тем,
… что ветру и орлу. И сердцу девы нет закона.Таков поэт, как
Аквилон, Что хочет, то и носит он...
И далее итальянец говорит о «быстротевпечатлений», которые
производит на поэта окружающий мир.
Такое же понимание деятельности поэтасодержится в стихотворении
«Эхо» (1831 год). Всякое впечатление бытияпорождает в творческом
сознании поэта «отклик», «ответ»:
Тебе ж нет отзыва… Таков ты и поэт! -
заканчивает Пушкин стихотворение,уподобляя поэта-лирика эху. Что
поэт здесь имеется в виду лирический, ясноиз перечисления
«впечатлений»: охота на зверя, гром,пение девы, буря и водные валы,
сельские пастухи — все это темы для лирика и,отметим, с известной
точки зрения, темы весьма мелкие. Ведь здесьнет ни политики, ни
морали того, что бы воспитывало, внедостатке чего упрекали Пушкина
и критики — декабристы, и критики — охранители, а после смерти поэта
и революционные демократы, особенноПисарев. Лирическая стихия
пронизывает все крупные стихотворные формыПушкина, поэтому и
«Руслан и Людмила», и «Евгений Онегин»,и «Домик в Коломне»
вызывали упреки в болтовне, отсутствиисвязи прекрасных картин,
отсутствии общей мысли. Но есть и лирика,тем более пушкинская. Все
проявления жизни равны перед поэтом и равнодостойны стать
предметом его лирического шедевра.
В этом смысл прекрасной фразы из 5-й статьиБелинского о Пушкина:
«Общий колорит поэзии Пушкина и вособенности лирической -
внутренняя красота человека и лелеющаядушу гуманность». Последнее
слово в обыденной речи часто понимают мелко:как доброе,
милосердно-жалостливое отношение кчеловеку. Это верно, но за что?
почему? Вот определение гуманности изновейшего философского
словаря: «гармоническое развитиесвойственных человеку ценностных
способностей чувства и разума», «высшеекультурное и нравственное
развитие» их «в эстетическизаконченную форму». Т.е. гуманность — это
красота, формула Белинского тафталогична,красота оказала лелеющее
действие на душу критика-демократа. И онправ и глубок в своем
определении: ценностные способностичувства и разума поэта — вот
источник многообразия пушкинской лирики,уникальная способность
Пушкина самый ничтожный и низкий предметвозвести в перл
создания.
Я считаю, что разговор о лирике Пушкина по«темам»: тема дружбы,
тема свободы и т.д. — неплодотворен, ибо онобязательно избирателен.
При тематическом подходе полнотапушкинской личности, беззаконная
свобода, с которой он переходил от темы ктеме, пропадают.
06 этом же свидетельствует и применение кПушкину понятия
«лирический герой». Если понимать подэтим литературоведческий
термин, то в лирике Пушкина лирическогогероя нет. Лирический
герой предполагает наличие в лирике поэтаединства авторского
сознания, его сосредоточенность наопределенном круге проблем,
настроений и т.п. Но главное, что личность — не только субъект, но и
объект произведения, его тема. Для Пушкина — лирика, такая
сосредоточенность на теме собственного Яне характерна, в отличие от
Тютчева, Фета и особенно Лермонтова. ДляПушкина его собственное
Я — одна из тем, одно из проявленийравноценного во всех своих
направлениях мира. Сказать, каков былчеловек, написавший «Поэт!»
(«Поэт! не дорожи любовию народной»),«К вельможе», «Бесы»,
«Элегию» («безумных лет угасшеевеселье»), «Ответ Анониму» «Миг
вожделенный настал» (берем подряд стихи1830 года), на основании
содержания этих стихов невозможно, ибоздесь не видно единства
личности. Точнее, оно есть, но самое общее — носитель творческого
сознания, субъектная призма, обладатель «магическогокристалла», или
вот еще пушкинская формула: «Всеволновало нежный ум». Зато у
Лермонтова, Блока, дореволюционногоМаяковского единый
лирический герой проявлен вполнеопределенно.
Анализ одного стихотворения, выбранного измножества, начинается с
обоснования этого выбора. Трудно поверитьсовременному школьнику
или абитуриенту, заявляющему: «Моелюбимое стихотворение Пушкина
— »К Чаадаеву" — и начинающему его «анализировать».Поэтому мы
предложим в качестве образца анализа «взрослое»стихотворение
Пушкина, о котором вряд ли упоминают в школе,но для такого
анализа важно, чтобы выбравшая лирическаяминиатюра «говорила» уму
и сердцу интерпретатора, ведьиндивидуальность проявляется прежде
всего в непосредстаенном отношении.
В 30-е годы Пушкин мало печаталстихотворений, выходил к читателю
как прозаик, драматург, историк, журналист икритик. Лирика этого
времени стала известна лишь после смертипоэта.
Осталось в рукописях и стихотворение,начинающееся строкой «Не
дорого ценю я громкие права» и имеющеевзятый Пушкиным в скобки
заголовок — «Из Пиндемон-ти».Пиндемонти — современный Пушкину
итальянский поэт, и заголовок указывает,что стихотворение или его
основные идеи заимствованы. Ноисследователи не нашли у
Пиндемонти ничего подобного пушкинскойминиатюре. Выходит, что
поэт, даже не собираясь публиковатьстихотворение, даже в рукописи,
для себя стремился замаскировать, ослабитьсвое авторство, отвести его
от себя хоть частично, настолько необычно исодержание
стихотворения. О чем же оно? О свободе, нопонимание ее вовсе не
такое, как в вольнолюбивых стихах 15-летнейдавности. Там свобода
прежде всего политическая. «ИзПиндемонти» даже сейчас поражает
откровенностыо проповедуемой в нем полнойаполитичности и поэта и
человека. И выясняется удивительная вещь:как современно звучит
стихотворение далекого 1836 года в нашихнынешних перестройках и
потрясениях! Пушкин начинает с отрицанияценности Декларации прав
человека, от которой и сейчас в нашей странепродолжает «не одна
кружиться голова». Поэта абсолютно несоблазняет власть как
самодержавная, так и парламентско-демократическая.И даже свобода
слова вызывает лишь презрительную насмешку:«печать морочит
слухов». Тогдашняя цензура вряд лиразрешила стихотворение.
Стихотворение редко упоминалось и вмассовых пушкиноведческих
изданиях при Советской власти.
Итак, свобода от политики, от властей, отнарода, от средств массовой
информации. «Иные, лучшие мне дорогиправа; (Иная, лучшая
потребна мне свобода». Какая же?
-Свобода честного человека. Такой человекэгоистичен, он желает «себе
лишь одному Служить и угождать», своимприхотям. Этот желанный,
но так и не обретенный поэтом идеал жизнипронизывает все мысли
Пушкина в последние годы жизни. Но каковы жеэти «прихоти»? А вот
в них-то и светит нам «лелеющая душугуманность» нашего
национального гения. Служить себе, по мыслиПушкина, значит
лелеять в себе частицу эстетическогоидеала, искру божественной
красоты. Для этого поэт, никогда непокидавший пределов отечества,
требует свободы передвижения («скитатьсяздесь и там»), чтобы иметь
возможность все время, всю жизньнаслаждаться красотами природы и
умиляться творениями искусства. «Вотсчастье! вот права...» — обрывает
он последнюю строчку.
Написанное 6-стопным ямбом с парнойрифмовкой
(«александрийским» стихом)стихотворение публицистично. В нем
много высокой общественно-политическойлексики, но в контексте
иронически сниженных, почти бранныхречений (сладкая участь,
морочить слухов, чуткая цензура, балагур,ливрея, гнуть шею) она
получает безусловно отрицательнуюоценочную окраску, которую
замыкает известная гамлетовская формула:«Слова, слова, слова».
Поэтому традиция гражданской лирики,политической сатиры, к
которой тяготеет стихотворение в жанровомотношении, фактически
отрицается Пушкиным как в ее декабристском(Рылеев, Кюхельбекер),
так и последекабрьском («Дума»Лермонтова) в вариантах. Тем не менее
ораторское начало этой поэзии играетрешающую роль в
синтаксическом строе «Из Пиндемонти»:вторая «позитивная» часть
стихотворения открывается стихотворнымипереносами -
анжамбманами: Никому /Отчета не давать...;самому/ Служить и
угождать; для власти, для ливреи/Не гнуть… Встихотворении наглядно
проявляется важнейшая черта стилистикипозднего Пушкина:
соединение высокого и низкого, но не каксмесь, а синтез этих начал в
новое качество пушкинского стиля такудивил его современников.
О лирике Пушкина говорить трудно. Какобъединить вместе несколько
сот таких разных во всех отношенияхстихотворений? Стихотворений,
объединяемых, кажется, лишь одним — именемавтора — Пушкина?
Решить эту задачу помогает сам Пушкин. Естьу него произведения,
дающие своеобразный ключ к многообразиюего лирики, неизменно
сопровождавшей его на протяжении егожизненного и творческого
пути.
Одно из них — новелла «Египетские ночи»(1835). В ней русский поэт
Чарский дает приезжему гастролеру-итальянцутему для стихотворной
импровизации: «Поэт сам избираетпредметы для своих песен; толпа не
имеет права управлять его вдохновением».Чарский тяжело переживает
мучительную зависимость от читателей,требующих, чтобы поэзия
поучала и воспитывала их, и желает найтиподдержку в своих
сомнениях у итальянского импровизатора. Встихотворении,
произнесенном итальянцем, поэт объясняетбесцельность, с точки
зрения толпы, своей деятельности тем,
… что ветру и орлу. И сердцу девы нет закона.Таков поэт, как
Аквилон, Что хочет, то и носит он...
И далее итальянец говорит о «быстротевпечатлений», которые
производит на поэта окружающий мир.
Такое же понимание деятельности поэтасодержится в стихотворении
«Эхо» (1831 год). Всякое впечатление бытияпорождает в творческом
сознании поэта «отклик», «ответ»:
Тебе ж нет отзыва… Таков ты и поэт! -
заканчивает Пушкин стихотворение,уподобляя поэта-лирика эху. Что
поэт здесь имеется в виду лирический, ясноиз перечисления
«впечатлений»: охота на зверя, гром,пение девы, буря и водные валы,
сельские пастухи — все это темы для лирика и,отметим, с известной
точки зрения, темы весьма мелкие. Ведь здесьнет ни политики, ни
морали того, что бы воспитывало, внедостатке чего упрекали Пушкина
и критики — декабристы, и критики — охранители, а после смерти поэта
и революционные демократы, особенноПисарев. Лирическая стихия
пронизывает все крупные стихотворные формыПушкина, поэтому и
«Руслан и Людмила», и «Евгений Онегин»,и «Домик в Коломне»
вызывали упреки в болтовне, отсутствиисвязи прекрасных картин,
отсутствии общей мысли. Но есть и лирика,тем более пушкинская. Все
проявления жизни равны перед поэтом и равнодостойны стать
предметом его лирического шедевра.
В этом смысл прекрасной фразы из 5-й статьиБелинского о Пушкина:
«Общий колорит поэзии Пушкина и вособенности лирической -
внутренняя красота человека и лелеющаядушу гуманность». Последнее
слово в обыденной речи часто понимают мелко:как доброе,
милосердно-жалостливое отношение кчеловеку. Это верно, но за что?
почему? Вот определение гуманности изновейшего философского
словаря: «гармоническое развитиесвойственных человеку ценностных
способностей чувства и разума», «высшеекультурное и нравственное
развитие» их «в эстетическизаконченную форму». Т.е. гуманность — это
красота, формула Белинского тафталогична,красота оказала лелеющее
действие на душу критика-демократа. И онправ и глубок в своем
определении: ценностные способностичувства и разума поэта — вот
источник многообразия пушкинской лирики,уникальная способность
Пушкина самый ничтожный и низкий предметвозвести в перл
создания.
Я считаю, что разговор о лирике Пушкина по«темам»: тема дружбы,
тема свободы и т.д. — неплодотворен, ибо онобязательно избирателен.
При тематическом подходе полнотапушкинской личности, беззаконная
свобода, с которой он переходил от темы ктеме, пропадают.
06 этом же свидетельствует и применение кПушкину понятия
«лирический герой». Если понимать подэтим литературоведческий
термин, то в лирике Пушкина лирическогогероя нет. Лирический
герой предполагает наличие в лирике поэтаединства авторского
сознания, его сосредоточенность наопределенном круге проблем,
настроений и т.п. Но главное, что личность — не только субъект, но и
объект произведения, его тема. Для Пушкина — лирика, такая
сосредоточенность на теме собственного Яне характерна, в отличие от
Тютчева, Фета и особенно Лермонтова. ДляПушкина его собственное
Я — одна из тем, одно из проявленийравноценного во всех своих
направлениях мира. Сказать, каков былчеловек, написавший «Поэт!»
(«Поэт! не дорожи любовию народной»),«К вельможе», «Бесы»,
«Элегию» («безумных лет угасшеевеселье»), «Ответ Анониму» «Миг
вожделенный настал» (берем подряд стихи1830 года), на основании
содержания этих стихов невозможно, ибоздесь не видно единства
личности. Точнее, оно есть, но самое общее — носитель творческого
сознания, субъектная призма, обладатель «магическогокристалла», или
вот еще пушкинская формула: «Всеволновало нежный ум». Зато у
Лермонтова, Блока, дореволюционногоМаяковского единый
лирический герой проявлен вполнеопределенно.
Анализ одного стихотворения, выбранного измножества, начинается с
обоснования этого выбора. Трудно поверитьсовременному школьнику
или абитуриенту, заявляющему: «Моелюбимое стихотворение Пушкина
— »К Чаадаеву" — и начинающему его «анализировать».Поэтому мы
предложим в качестве образца анализа «взрослое»стихотворение
Пушкина, о котором вряд ли упоминают в школе,но для такого
анализа важно, чтобы выбравшая лирическаяминиатюра «говорила» уму
и сердцу интерпретатора, ведьиндивидуальность проявляется прежде
всего в непосредстаенном отношении.
В 30-е годы Пушкин мало печаталстихотворений, выходил к читателю
как прозаик, драматург, историк, журналист икритик. Лирика этого
времени стала известна лишь после смертипоэта.
Осталось в рукописях и стихотворение,начинающееся строкой «Не
дорого ценю я громкие права» и имеющеевзятый Пушкиным в скобки
заголовок — «Из Пиндемон-ти».Пиндемонти — современный Пушкину
итальянский поэт, и заголовок указывает,что стихотворение или его
основные идеи заимствованы. Ноисследователи не нашли у
Пиндемонти ничего подобного пушкинскойминиатюре. Выходит, что
поэт, даже не собираясь публиковатьстихотворение, даже в рукописи,
для себя стремился замаскировать, ослабитьсвое авторство, отвести его
от себя хоть частично, настолько необычно исодержание
стихотворения. О чем же оно? О свободе, нопонимание ее вовсе не
такое, как в вольнолюбивых стихах 15-летнейдавности. Там свобода
прежде всего политическая. «ИзПиндемонти» даже сейчас поражает
откровенностыо проповедуемой в нем полнойаполитичности и поэта и
человека. И выясняется удивительная вещь:как современно звучит
стихотворение далекого 1836 года в нашихнынешних перестройках и
потрясениях! Пушкин начинает с отрицанияценности Декларации прав
человека, от которой и сейчас в нашей странепродолжает «не одна
кружиться голова». Поэта абсолютно несоблазняет власть как
самодержавная, так и парламентско-демократическая.И даже свобода
слова вызывает лишь презрительную насмешку:«печать морочит
слухов». Тогдашняя цензура вряд лиразрешила стихотворение.
Стихотворение редко упоминалось и вмассовых пушкиноведческих
изданиях при Советской власти.
Итак, свобода от политики, от властей, отнарода, от средств массовой
информации. «Иные, лучшие мне дорогиправа; (Иная, лучшая
потребна мне свобода». Какая же?
-Свобода честного человека. Такой человекэгоистичен, он желает «себе
лишь одному Служить и угождать», своимприхотям. Этот желанный,
но так и не обретенный поэтом идеал жизнипронизывает все мысли
Пушкина в последние годы жизни. Но каковы жеэти «прихоти»? А вот
в них-то и светит нам «лелеющая душугуманность» нашего
национального гения. Служить себе, по мыслиПушкина, значит
лелеять в себе частицу эстетическогоидеала, искру божественной
красоты. Для этого поэт, никогда непокидавший пределов отечества,
требует свободы передвижения («скитатьсяздесь и там»), чтобы иметь
возможность все время, всю жизньнаслаждаться красотами природы и
умиляться творениями искусства. «Вотсчастье! вот права...» — обрывает
он последнюю строчку.
Написанное 6-стопным ямбом с парнойрифмовкой
(«александрийским» стихом)стихотворение публицистично. В нем
много высокой общественно-политическойлексики, но в контексте
иронически сниженных, почти бранныхречений (сладкая участь,
морочить слухов, чуткая цензура, балагур,ливрея, гнуть шею) она
получает безусловно отрицательнуюоценочную окраску, которую
замыкает известная гамлетовская формула:«Слова, слова, слова».
Поэтому традиция гражданской лирики,политической сатиры, к
которой тяготеет стихотворение в жанровомотношении, фактически
отрицается Пушкиным как в ее декабристском(Рылеев, Кюхельбекер),
так и последекабрьском («Дума»Лермонтова) в вариантах. Тем не менее
ораторское начало этой поэзии играетрешающую роль в
синтаксическом строе «Из Пиндемонти»:вторая «позитивная» часть
стихотворения открывается стихотворнымипереносами -
анжамбманами: Никому /Отчета не давать...;самому/ Служить и
угождать; для власти, для ливреи/Не гнуть… Встихотворении наглядно
проявляется важнейшая черта стилистикипозднего Пушкина:
соединение высокого и низкого, но не каксмесь, а синтез этих начал в
новое качество пушкинского стиля такудивил его современников.