«История одного города»: обличение тупой администрации

Общественно-политическая ситуация в стране в 60-70-е годы XIX столетия характеризовалась нестабильностью и протестом народных масс против существующего строя. Самодержавие было главным врагом народа и, конечно, не могло не вызывать возмущения передовых людей того времени, к каким и относились многие русские писатели. Одним из таких писателей, открыто ненавидевшим самодержавие, как жестокий и бесчеловечный строй, был М. Е. Салтыков-Щедрин.

Всю свою творческую жизнь Салтыков-Щедрин обрушивал яростные, гневные удары на представителей, административно-политической системы того времени, на бюрократию и крепостничество. Избрав своим оружием меткую сатиру и все доступные приемы обличения, писатель создавал яркие произведения, в которых высмеивал, критиковал, разоблачал все пороки общества, указывая не только на несправедливость, жестокость и ограниченность властей, но и на непростительную, позорную рабскую психологию обывателей. Наиболее яркой и откровенной политической сатирой стало произведение Салтыкова-Щедрина «История одного города», созданное в 1869-1870 годах.

В этом произведении предметом гневного сарказма и язвительной иронии впервые стала верховная власть государства. Салтыков видел, что страна наполнена злом, требующим немедленного искоренения. Под этим злом он понимал изжившее себя самодержавие, бюрократическое засилье и крепостничество, остатки которого тормозили развитие России по пути прогресса. Однако открыто выступать с обличением власти писатель не мог. Поэтому он прибегнул к сложной художественной маскировке, облек свою сатиру в форму исторической хроники XVIII века. Хотя любому, кто внимательно » прочитал его «Историю одного города», становилось ясно, что автор имел в виду не прошлое, не историю, а настоящее. Свой решительный и меткий удар он направлял против крепостнических пережитков, душивших страну после реформы, против всяческих либеральных иллюзий, которые отвлекали от настоящей борьбы.

* «Сатира, — писал И. С. Тургенев, — преувеличивает истину как бы посредством увеличительного стекла, но никогда не искажает ее существа». «Увеличительное стекло» сатиры Салтыкова-Щедрина оказалось очень своевременным. Именно этот жанр, с его склонностью к гротеску, к предельно условным образам, стал той художественной формой, которая позволила автору «Истории одного города» решить поставленную им перед собой задачу.

Центральной темой произведения стало отношение власти к народу. Писатель нарисовал правдивую и точную картину жизни города Глупова — типичного города в России тех времен. Эта жизнь представляется автору «жизнью на грани безумия». Поэтому она показана в произведении в уродливо-комическом виде: здесь все фантастично, невероятно преувеличено, здесь все смешно и в то же время страшно. Наиболее ярко нарисованы сатириком фигуры двадцати двух глуповских градоначальников, в чьих образах Щедрин разоблачает власть в России, весь самодержавно-крепостнический режим. Все градоначальники сближены писателем, утверждающим, что каждый из них обладает одними и теми же пороками, тупостью, невежеством и потому никто из них не способен управлять ни городом, ни тем более страной.

й из них обладает одними и теми же пороками, тупостью, невежеством и потому никто из них не способен управлять ни городом, ни тем более страной. Потому что все они чужды интересам своего народа, эгоистичны, самолюбивы, отмечены признаками очевидного идиотизма и бессмысленности.

Амадей Мануйлович Клементий, который искусно стряпал макароны в Италии, прибыв в город Глупов, «не только не оставил занятия макаронами, но даже многих сильно к тому принуждал, чем себя и воспрославил». Беглый грек «без имени и отчества и даже без чина» Ламврокакис торговал на базаре греческим мылом, губкою и орехами, чего, по всей видимости, оказалось достаточно для того, чтобы впоследствии он стал градоначальником. Прыщ, майор с «фаршированной головой», был «разоблачен» местным уличным предводителем дворянства. Действия «былого прохвоста» Угрюм-Бурчеева сводились к муштре, уравниловке, «правильностям построения». Фердыщенко, который, став правителем, вдруг «вздумал путешествовать» из угла в угол городского выгона, вообще оказался не способен ничем управлять, потому реальную работу он подменяет яркими эффектами. Градоначальник Бородавкин, представитель «цивилизируюших мероприятий», борясь с недоимками, «спалил 33 деревни и, с помощью сих мер, взыскал недоимок два рубля с полтиною». Великанов прославился тем, что обложил в свою пользу жителей данью по три копейки с души. Перехват-Залихватский, став правителем города и въехав в город на белом коне, в один момент «сжег гимназию и упразднил науки». Беневоленский, сочинивший «Устав о добропорядочном пирогов печении», вновь ввел в употребление «яко полезные, горчицу, лавровый лист и прованское масло ».

Брудастый, у которого ч в голове имелся некий «органчик», произносивший только два слова: «Не потерплю!» и «Разорю!», приехав в город, заперсял кабинете, не пил, не ел и все что-то скреб пером. Богдан Пфейфер, «голштинский выходец», «ничего не свершив, сменен в 1762 году за невежество». Баклан Иван Матвеевич «кичился тем, что происходит по прямой линии от Ивана Великого» — известной в Москве колокольни. Негодяев Онуфрий Иванович славился тем, что «постоянно испытывал, достаточно ли глуповцы тверды в бедствиях ». Двоекуров « подавал твердую надежду», так как написал записку о необходимости « рассмотрения наук », реальных же действий он не совершал, потому что решительность «вообще не была в его нравах». Грустилов возвысил дань с откупа до пяти тысяч рублей в год и вообще имел «много наклонностей, несомненно порочных». Такими наклонностями обладали и другие градоначальники: маркиз де Санглот любил петь непристойные песни, дю Шарио обряжался в женские платья и лакомился лягушками, Беневоленский имел любовную связь с купчихой Распоповой, у которой по субботам едал пироги с начинкой.

Все эти колоритные образы призваны показать читателю бессмысленность и глупость административной системы города, правителем которого может стать любое безмозглое существо, с помощью угроз и различных непристойных действий заставляющее жителей дрожать.

жать. Изображая представителей глуповской власти, Салтыков-Щедрин подчеркивает их античеловеческую сущность. Даже характер их смерти вызывает зловеще-комическое впечатление. Все они умирают от ничтожных, неестественных или курьезных причин, как бы следуя народной поговорке: «собаке и собачья смерть»: один был растерзан собаками, другой заеден клопами, третий умер от обжорства, четвертый — от порчи головного инструмента, пятый — от натуги и т. д.

Градоначальникам соответствует и собирательный образ чиновников города Глупова как олицетворение отсталости, темноты, страха, «трепета», бесправия и покорности народных масс, находящихся под «игом безумия».

Салтыков-Щедрин в своем произведении показывает, насколько мелки, бессмысленны, бесполезны все действия представителей власти. Все они творят одни и те же беззакония. И при этом всегда остаются безнаказанными. Но это — временно. Финал «Истории одного города» показывает, насколько бесперспективна старая власть. Да градоначальники и сами видят приближающийся конец своего правления. «Оно пришло…», «Придет…» — загадочно говорит Угрюм-Бурчеев, перед тем как исчезнуть. «Север потемнел и покрылся тучами; из этих туч нечто неслось на город: не то ливень, не то смерч. Полное гнева, оно неслось, буровя землю, грохоча, гудя и стеня и по временам изрыгая из себя какие-то глухие, каркающие звуки… Оно близилось, и по мере того как близилось, время останавливало свой бег. Наконец, земля затряслась, солнце померкло… глуповцы пали ниц. Неисповедимый ужас выступил на всех лицах, охватил все сердца… »

Эта картина Апокалипсиса — грозное пророчество неизбежной гибели монархического режима и призыв к активной борьбе с ним.