КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ БЕЗ ПРИКРАС (по роману М.А.Шолохова "Поднятая целина")

… И безвинная корчилась Русь...
Анна Ахматова


Роман М.А.Шолохова «Поднятая целина» сегодня вызывает
много споров. Оно и понятно. Если писатель не только оправды-
вает, но и прославляет беззаконие и насилие, объявляет врагами
тех, кто честно и много трудился, то это вызывает протест у
читателя. Но уж никто не скажет, что Михаил Александрович не
показал правдиво, насколько же тяжел труд земледельца. Один из
героев книги образно говорил об этой доле, что " до ночи сорок
потов с тебя сойдут, на ногах кровяные волдыри с куриное яйцо,
а ночью быков паси, не спи: не нажрется бык- не потянет плуг".
Но для очень многих казаков хутора Гремячий Лог легче се-
зон батрачить бесплатно из последних сил, лишь бы не навязыва-
ли им колхоз. Автор романа довольно правдиво рисует настроение
большинства хуторян, которые собрались на сход обсуждать воп-
рос вступления в колхоз.
Русские крестьяне, которые только- только получили землю,
о колхозах рассуждали примерно так: «Сначала дали землю, те-
перь-отбирают!» И болела у них душа. Казаки же, которые владе-
ли землей всегда, испокон веков, тем более не желали объеди-
няться. Они, к тому же, справедливо подозревали, что колхозы
будут грабительскими. И поэтому на собрании в Гремячем Логу
многие были согласны с Николаем Люшней, который здраво рассуж-
дал, что «колхоз- дело это добровольное, хочешь — иди, а хо-
чешь- со стороны гляди!» Так вот он и хочет со стороны гля-
деть. Но добровольности как раз-то Советская власть и не тер-
пела. Уже все было решено за крестьян и казаков в Москве, не
верящей слезам и крови, за кремлевскими стенами, сколько хозя-
ев и в какой срок вступит в колхозы. И начинают общие собрания
колхозников выносить постановления о выселении кулацких семей.
Как это сделала гремяченская беднота на следующий день после
убийства Хопрова, 4 февраля. Решение вынесено было единог-
ласно. И те, кому совесть и гордость не позволяли жить бедно:
Титок, Фрол Дамасков и другие — едут теперь на голод, холод и
смерть на далекий север. А с ними и те, кого потом власти уже
не решаются назвать «кулаками», многодетный Гаев и ему подоб-
ные. Раскулачивание называлось тогда «административной мерой».
Ее применяли к тем, кого считали врагами, хотя бы ничего про-
тивозаконного человек и не сделал. Поэтому-то так униженно
просят прощения казаки и бабы после бабьего бунта. Не потому,
что считают себя неправыми: они хотели взять зерно, которое им
принадлежало и без которого они обречены были на голод. А по-
тому, что боятся, что их объявят «врагами» и сошлют. И не
пустыми словами, а страшной угрозой звучит давыдовское: «Боль-
шевики не мстят, а беспощадно карают только врагов...» И мно-
гое значит его обещание не считать участников бабьего бунта
«врагами» и не применять к ним «административных мер».
А кроме раскулачивания есть еще и меры, которые «убежда-
ют», что колхоза казакам не миновать: лишение гражданских и
избирательских прав, после чего человека в любой момент могли
арестовать; объявление бедных крестьян «подкулачниками», если
у них просыпались совесть и жалость.

оза казакам не миновать: лишение гражданских и
избирательских прав, после чего человека в любой момент могли
арестовать; объявление бедных крестьян «подкулачниками», если
у них просыпались совесть и жалость. Объявление «социально
опасным» и, наконец, наган и холодная комната. Последние меры
отлично применял Макар Нагульнов.
И идут, помимо воли, казаки, «слезой и кровью» разрывая
«пуповину, соединявшую… с собственностью, с быками, с родным
паем земли». Среди колхозников вынужден прятаться и крепкий
хозяин Яков Лукич Островнов, который успел замаскироваться,
чтобы не попасть под раскулачивание. Только с Половцевым и мо-
жет откровенно поговорить он о колхозе, о бедняках, которые
теперь там заправляют: «Он, может, всю жизнь на пече лежал да
об сладком куске думал, а я… да что там гутарить!» А Яков
Лукич всю жизнь работал, да интересовался агротехникой, да
горб наживал. А теперь все под корень! Да, ужасная пора, когда
трудолюбивый и удачливый человек вынужден прятаться. Конечно,
писатель рисует Островнова, Половцева черными красками. Но,
думается, здесь явная предвзятость. Хорошие душевные качества
мало зависят от денежного состояния. И они, скорее даже,
присущи богатым людям, чем бедным.
За короткое время, что описано в романе «Поднятая цели-
на», читатель наглядно видит плоды «великого перелома». В ху-
торе не остается зажиточных хозяев, хлеб для хлебозаготовок
выбивают силой, крестьян, захотевших согласно лживой ста-
линской статье «Головокружение от успехов» выйти из колхоза,
лишают семенного хлеба; перед вступлением в колхоз порезано
множество скота и т.п. А впереди для страны страшный голод,
репрессии и война...
Оправдывая жестокости и беззакония, Шолохов пытается
изобразить дело так, будто на Дону готовится антисоветское
восстание. Сегодня уже известно, что большинство из тех конт-
рреволюционных организаций, которые так успешно «раскрывало»
ГПУ и НКВД, были попросту выдуманы. Скорее всего, что не су-
ществовал и описанный в романе «Союз освобождения Дона», пото-
му что большинство активных борцов с новой властью или уехали,
или были уничтожены. А остальные рассуждали подобно Никите
Хопрову: " Я против власти не подымаюсь и другим не советую".
Но даже если такой союз и существовал, он не мог серьезно уг-
рожать партийной власти. «Поднятая целина» невольно разоблача-
ет и другой обман Сталина, что раскулачивание- это мера, при-
нятая как защита против террора кулаков, которые всячески вре-
дят колхозам. Нет, ничем русский народ не заслужил уничтожение
миллионов самых работящих своих хозяев. А если и были где-то
случаи сопротивления, то это была месть отдельных людей, дове-
денных до отчаяния ограблением и насилием над ними и близкими.
Таков и Тимофей Рваный в романе.
Читая роман, горюешь, что так страшно изломаны и исковер-
каны оказались судьбы, души и нравы казаков. И невольно дума-
ешь о том, до какого унижения России довела ее колхозная
система, что она вынуждена просить пропитания в других странах.

но дума-
ешь о том, до какого унижения России довела ее колхозная
система, что она вынуждена просить пропитания в других странах.