Женские образы трилогии «Хождение по мукам»
Так же долог и сложен путь Даши к родине, к народу, к революции — через заблуждения, ошибки, преступления, через контрреволюцию. Искренняя любовь к России, неустанные поиски правды жизни, беспощадное осуждение собственных ошибок, нравственная чистота, истинная человечность, пример любимого человека спасают героиню Толстого от окончательного падения, дают ей силы пройти через все испытания, найти подлинный смысл жизни в единстве с революционным народом, с новой Россией.
Жизнь преображает и Катю, воплощение чистой, ясной, милосердной женственности. До поры до времени она, по ее собственному, полному горечи признанию, «была бесполезное домашнее животное… Была ни доброй, ни злой, ни русской, ни иностранкой». Однако когда Катя стала нужной людям, «в ней начало расти покойное и уверенное ожидание какого-то нового счастья… Еще недавно жалкий подобранный котенок вдруг оказался значительным существом, — в Кате, оказывается, даже нуждались…»
Проведя героев через ошибки к истине, через отчаяние к жизни, через ненависть к любви, через «хождение по мукам» совести и безверия к счастью деятельной жизни и борьбы, Толстой в финале приводит их в зал Большого театра, где они, не дыша, слушают «о головокружительных, но вещественно осуществимых перспективах революции, вступающей на путь творчества». Инженер-большевик Кржижановский делает доклад о плане электрификации страны, и Рощин говорит Кате:
«— Ты понимаешь — какой смысл приобретают все наши усилия, пролитая кровь, все безвестные и молчаливые муки… Мир будет нами перестраиваться для добра… Все в этом зале готовы отдать за это жизнь… Это не вымысел, — они тебе покажут шрамы и синеватые пятна от пуль… И это — на моей родине, и это — Россия…
— Жребий брошен! — говорил человек у карты, опираясь на кий, как на копье. — Мы за баррикадами боремся за наше и за мировое право — раз и навсегда покончить с эксплуатацией человека человеком».
Финальная сцена эпопеи не только заключает повествование, но и подводит итог четвертьвековым раздумьям Толстого над судьбами России XX столетия.
«Трилогия писалась на протяжении двадцати двух лет, — отмечал Толстой в «Краткой автобиографии» (1943).—Ее тема — возвращение домой, путь на родину. И то, что последние строки, последние страницы «Хмурого утра» дописывались в день, когда наша родина была в огне, убеждает меня в том, что путь этого романа — верный».
Жизнь преображает и Катю, воплощение чистой, ясной, милосердной женственности. До поры до времени она, по ее собственному, полному горечи признанию, «была бесполезное домашнее животное… Была ни доброй, ни злой, ни русской, ни иностранкой». Однако когда Катя стала нужной людям, «в ней начало расти покойное и уверенное ожидание какого-то нового счастья… Еще недавно жалкий подобранный котенок вдруг оказался значительным существом, — в Кате, оказывается, даже нуждались…»
Проведя героев через ошибки к истине, через отчаяние к жизни, через ненависть к любви, через «хождение по мукам» совести и безверия к счастью деятельной жизни и борьбы, Толстой в финале приводит их в зал Большого театра, где они, не дыша, слушают «о головокружительных, но вещественно осуществимых перспективах революции, вступающей на путь творчества». Инженер-большевик Кржижановский делает доклад о плане электрификации страны, и Рощин говорит Кате:
«— Ты понимаешь — какой смысл приобретают все наши усилия, пролитая кровь, все безвестные и молчаливые муки… Мир будет нами перестраиваться для добра… Все в этом зале готовы отдать за это жизнь… Это не вымысел, — они тебе покажут шрамы и синеватые пятна от пуль… И это — на моей родине, и это — Россия…
— Жребий брошен! — говорил человек у карты, опираясь на кий, как на копье. — Мы за баррикадами боремся за наше и за мировое право — раз и навсегда покончить с эксплуатацией человека человеком».
Финальная сцена эпопеи не только заключает повествование, но и подводит итог четвертьвековым раздумьям Толстого над судьбами России XX столетия.
«Трилогия писалась на протяжении двадцати двух лет, — отмечал Толстой в «Краткой автобиографии» (1943).—Ее тема — возвращение домой, путь на родину. И то, что последние строки, последние страницы «Хмурого утра» дописывались в день, когда наша родина была в огне, убеждает меня в том, что путь этого романа — верный».