Эпоха Петра Первого в одноименном романе Л.Н.Толстого

«Чтобы понять тайну русского народа, – писал Л.Н.Толстой, – нужно хорошо и глубоко узнать его прошлое: нашу историю, коренные узлы ее…» Отсюда становится понятным, почему именно эпоха Петра Первого, время бурных и решительных преобразований и перемен в России, могла так надолго приковать к ^ебе творческое внимание А.Н.Толстого. Над историческим романом «Петр Первый», над подготовкой отдельных его томов Алексей Толстой, как известно, работал на протяжении примерно двух десятилетий. В первой книге романа (1930) Петр как преобразователь показан тесно связанным со своим временем и средой. Писатель раскрывает в нем яркую одаренность большого государственного человека, видит в его смелой мысли, стойкости и упорстве отражение лучших черт русского национального характера. Одновременно автор правдиво показывает, какой непосильной тяжестью ложились издержки реформ на плечи простого народа.

Царь-реформатор выступает перед читателем не готовой, сложившейся уже личностью. Писатель изображает своего героя в динамике, в развитии, в процессе сложного его формирования. Первый том захватывает самое раннее детство царя. Впервые читатель видит Петра испуганным ребенком в съехавшей набок Мономаховой шапке, когда по требованию бунтующих стрельцов царица показывает его с крыльца народу. Вот он – двенадцатилетний подросток, «мальчик с глуховатым голосом и немигающими совиными глазами», которого Алексашка Меньшиков, будущий его фаворит, учит «хитрости» – продевать сквозь щеку иглу…

Затем это Петр, уже расправляющий крылья, дающий первый отпор притязаниям своей старшей сестры Софьи: во время торжественного крестного хода в соборе он вступает с нею в пререкания, в резкий спор за право нести икону. Далее это нескладный долговязый юноша, с еле пробивающимися усиками на загорелом лице, который неловко и застенчиво пытается танцевать заморский танец с Анхен Монс на веселой вечеринке у Лефорта в Немецкой слободе. Затем это молодой царь, вернувшийся из поездки в Европу. С неукротимой яростью расправляется он с непокорными стрельцами в октябре 1698 года, участвуя сам в жестоких казнях. В сюжете романа особо оттеняется, что юность и молодость Петра были полны острых, драматических столкновений и напряженной борьбы за власть.

Петр постепенно набирает силы, накапливает опыт, переживает неизбежную стадию первых неудач и поражений и тогда лишь подходит вплотную к осуществлению намеченных им преобразований. Во втором томе (1934) читатель видит Петра в горячке его государственных начинаний – в подготовке новых законов и установлений, в мероприятиях по перевооружению русского войска, в строительстве флота. Толстой показывает его в обстановке азартной работы на Воронежской верфи, в кузнице, где Петр сам участвует в ковке якоря для нового сорокапушечного корабля «Крепость». Под Нарвой мы видим Петра, со спокойной деловитостью заряжающего пушку; он метко стреляет, удачно попадая в стену крепостной башни шведов. Показывая все это, А.Толстой полностью избежал идеализации «царя-плотника».

олностью избежал идеализации «царя-плотника».

Уже одна встреча Петра под Азовом с боярином Стрешневым, которого царь жестоко «учит» за допущенную тем халатность в снабжении войск продовольствием, – одна такая сцена исключает возможность упрека в идеализирующей гримировке Петра. Из главы в главу, от одной части к другой в образе Петра выявляются все новые и новые штрихи. Он как бы на наших глазах превращается в зрелого государственного мужа, со спокойной рассудительностью осуществляющего свою трудную политическую программу.

В третьей книге (1945), когда А.Толстой рисует приезд Петра в только что отстроенный Петербург или когда Петр показан в обстановке победного штурма Нарвы, в сцене официальной капитуляции шведов, – он как будто вырастает на голову; в нем подчеркивается величавая осанка, властное спокойствие, уверенность в себе повелителя одного из сильнейших европейских государств… Особую рельефность, объемность фигуре Петра придает то, что рядом с ним или, вернее, вокруг него писатель дает целую серию портретов его современников правителей соседних государств, политических врагов Петра или его ближайших сподвижников.

Роман А.Толстого густо населен людьми, у каждого из которых не только свой облик, но и своя судьба. Но всех их объединяет поступательное и неуклонное движение вперед и вверх по жизненной лестнице. Толстой любуется тем, как выходец из незнатной среды Алекса
ндр Меньшиков становится первым сановником, правой рукой государя; как деревенская девчонка Санька Бровкина превращается в знатную боярыню Волкову, а кабальный холоп Ивашка Бровкин вырастает в крупного негоцианта; как скромный иконописец из Палеха Андрюшка Голиков едет учиться своему ремеслу в саму Италию. Роман А.Толстого «Петр Первый» остался незавершенным. Усилившаяся болезнь и смерть писателя (1945) оборвали работу.

Последнее, что он успел написать, была шестая глава третьего тома. В романе писатель изображает широкий поток исторической жизни, целую панораму страны, судьбы не только отдельных героев, узкого круга лиц, но и всего народа в его большом движении. Этим определяется и ряд таких существенных моментов художественной структуры всего произведения, как широкая масштабность рисунка; выдвижение на первый план исторических, а не вымышленных героев; наличие хроникальных элементов в развитии сюжета; многоплановость композиции и т.п. Содержание третьей книги – это успехи преобразований, первые ощутимые плоды петровских реформ. Показана сила петровской армии, крепнущая военная мощь России начала XVIII века, и вместе с тем рисуется культурный подъем в русском обществе, властное проникновение нового, светского начала в аскетический средневековый уклад старой Руси.

Создававшаяся в годы Великой Отечественной войны третья книга «Петра Первого» особенно ярко развертывает тему славы русского оружия, тему героизма и подвигов русских солдат. За всем этим стоит одно – заветная мечта царя сделать Россию богатой державой, а русского человека счастливым.

ловека счастливым. В утверждении этой гуманистической идеи и нашел Толстой разрешение своих сомнений относительно правдивости как прошлого, так и настоящего своей Родины.

Любые, самые тяжкие, кровоточащие проблемы, считал он, обязаны отступить перед высшей истиной: «Цель всех усилий — человек, высшая творимая и творческая форма природы».