Динамика темы в эпопее Толстого «Война и Мир»
В канун 1860-х годов Л.Н.Толстой задумал роман, в центре которого будет декабрист. Автор почувствовал необходимость дать развернутую биографию декабриста на фоне общего состояния русской жизни, ее изменений в первые десятилетия XIX века. Он предполагает затем последовательно провести героев через 1825 год — год выступления декабристов — к 1856 г. — году возвращения из ссылки. «Задача моя, — читаем в рукописи, — состоит в описании жизни и столкновений некоторых лиц в период времени от 1805 до 1856 года».
В черновом наброске «Предисловия», которое Толстой хотел предпослать тексту первой части романа «1805 год», он сообщал об этом замысле подробнее: «В 1856 году я начал писать повесть с известным направлением, героем которого должен был 391 быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию. Невольно от настоящего я перешел к 1825 году — эпохе заблуждений и несчастий моего героя — и оставил начатое. Но в 1825 г. герой мой был уже возмужалым семейным человеком. Чтобы понять его, мне нужно было перенестись к его молодости, и молодость его совпала со славной для России эпохой 1812 года. Я другой раз бросил начатое и стал писать со времени 1812 года, которого еще запах и звук слышны и милы нам, но которое теперь уже настолько отдалено от нас, что мы можем думать о нем спокойно.
Но и в третий раз я оставил начатое, но уже не потому, чтобы мне нужно было описывать первую молодость моего героя, напротив, между теми полуисторическими, полуобщественными, полувымышленными великими характерными лицами великой эпохи личность моего героя отступила на задний план, а на первый план стали, с равным интересом для меня, и молодые и старые люди, и мужчины и женщины того времени. В третий раз я вернулся назад по чувству, которое может быть, покажется странным большинству читателей, но которое, надеюсь, поймут именно те, мнением которых я дорожу; я сделал это по чувству, похожему на застенчивость, и которое я не могу определить одним словом. Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с Бонапартовской Францией, не описав наших неудач и нашего срама. Кто не испытывал того скрытого неприятного чувства застенчивости и недоверия при чтении патриотических сочинений о 12-м годе?
Ежели причина нашего торжества была не случайна, не лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений. Итак, от 1856 года возвратившись к 1805 году, я с того времени намерен провести уже не одного, а многих моих героинь и героев, через исторические события 1805, 1807, 1812, 1825 и 1856 годов. Развязки отношений этих лиц я не предвижу ни в одной из этих эпох. Сколько я ни пытался сначала придумать романтическую завязку и развязку, я убедился, что это не в моих средствах, и решился в описании этих лиц отдаться своим привычкам и силам… Я старался только, чтобы каждая часть сочинений имела независимый интерес».
Новый замысел потребовал и соответствующее ему наименование жанра, но автор в статье «Несколько слов по поводу книги „Война и мир" разрешил себе лишь негативное определение: «Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая 392 Л.
жанра, но автор в статье «Несколько слов по поводу книги „Война и мир" разрешил себе лишь негативное определение: «Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая 392 Л. Н.Толстой хроника». Позднейшие же исследователи его сошлись на жанровом определении: роман-эпопея.
Эпопея — наиболее высокий жанр эпического рода не только по широте, полноте охвата жизни, но и глубине осмысления сущности бытия, постижения эпохи, значительных событий национальной истории, созданию живых картин жизни народа и живых человеческих характеров.
В одной из ранних рукописей читаем: «Не Наполеон и не Александр, не Кутузов и не Талейран будут моими героями, я буду писать историю людей, более свободных, чем государственные люди, историю людей, живших в самых выгодных условиях жизни, свободных от бедности, от невежества». Именно этих людей из привилегированного общества, вставших «в оппозицию» к нему и к власти, сделает Толстой главными героями. Андрей Болконский потенциально, а Пьер Безухов практически станут участниками декабристского движения. Они выделены автором из числа других персонажей той же дворянско-аристократической среды «непохожестью» их на окружающих.
В черновом наброске «Предисловия», которое Толстой хотел предпослать тексту первой части романа «1805 год», он сообщал об этом замысле подробнее: «В 1856 году я начал писать повесть с известным направлением, героем которого должен был 391 быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию. Невольно от настоящего я перешел к 1825 году — эпохе заблуждений и несчастий моего героя — и оставил начатое. Но в 1825 г. герой мой был уже возмужалым семейным человеком. Чтобы понять его, мне нужно было перенестись к его молодости, и молодость его совпала со славной для России эпохой 1812 года. Я другой раз бросил начатое и стал писать со времени 1812 года, которого еще запах и звук слышны и милы нам, но которое теперь уже настолько отдалено от нас, что мы можем думать о нем спокойно.
Но и в третий раз я оставил начатое, но уже не потому, чтобы мне нужно было описывать первую молодость моего героя, напротив, между теми полуисторическими, полуобщественными, полувымышленными великими характерными лицами великой эпохи личность моего героя отступила на задний план, а на первый план стали, с равным интересом для меня, и молодые и старые люди, и мужчины и женщины того времени. В третий раз я вернулся назад по чувству, которое может быть, покажется странным большинству читателей, но которое, надеюсь, поймут именно те, мнением которых я дорожу; я сделал это по чувству, похожему на застенчивость, и которое я не могу определить одним словом. Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с Бонапартовской Францией, не описав наших неудач и нашего срама. Кто не испытывал того скрытого неприятного чувства застенчивости и недоверия при чтении патриотических сочинений о 12-м годе?
Ежели причина нашего торжества была не случайна, не лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений. Итак, от 1856 года возвратившись к 1805 году, я с того времени намерен провести уже не одного, а многих моих героинь и героев, через исторические события 1805, 1807, 1812, 1825 и 1856 годов. Развязки отношений этих лиц я не предвижу ни в одной из этих эпох. Сколько я ни пытался сначала придумать романтическую завязку и развязку, я убедился, что это не в моих средствах, и решился в описании этих лиц отдаться своим привычкам и силам… Я старался только, чтобы каждая часть сочинений имела независимый интерес».
Новый замысел потребовал и соответствующее ему наименование жанра, но автор в статье «Несколько слов по поводу книги „Война и мир" разрешил себе лишь негативное определение: «Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая 392 Л.
жанра, но автор в статье «Несколько слов по поводу книги „Война и мир" разрешил себе лишь негативное определение: «Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая 392 Л. Н.Толстой хроника». Позднейшие же исследователи его сошлись на жанровом определении: роман-эпопея.
Эпопея — наиболее высокий жанр эпического рода не только по широте, полноте охвата жизни, но и глубине осмысления сущности бытия, постижения эпохи, значительных событий национальной истории, созданию живых картин жизни народа и живых человеческих характеров.
В одной из ранних рукописей читаем: «Не Наполеон и не Александр, не Кутузов и не Талейран будут моими героями, я буду писать историю людей, более свободных, чем государственные люди, историю людей, живших в самых выгодных условиях жизни, свободных от бедности, от невежества». Именно этих людей из привилегированного общества, вставших «в оппозицию» к нему и к власти, сделает Толстой главными героями. Андрей Болконский потенциально, а Пьер Безухов практически станут участниками декабристского движения. Они выделены автором из числа других персонажей той же дворянско-аристократической среды «непохожестью» их на окружающих.