Как рисует Лев Толстой штабных офицеров в романе " Война и мир "

Среди героев романа Толстого «Война и мир» немалое место занимают штабные офицеры русской армии 1805-1807 гг.

Что связано с понятием штаба армии? Это мозг, сердце, руководящий центр армии! Штабные офицеры должны быть людьми умными, храбрыми, дальновидными, умеющими принимать быстрые и правильные решения, бескорыстно преданными Родине, умеющими вести армию к победе и в то же время сохранить ее силы.

Как образец такого штабного офицера блестяще показан Толстым Андрей Болконский. Его очень высоко ценил полководец Кутузов: «Ваш сын,- писал он отцу Болконского,- надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».

Но фигура Андрея Болконского не типична для штабных офицеров. Это явление одиночное. Недаром он разочаровывается в своих товарищах по штабу и уже в 1812 году участвует в войне боевым офицером.

Какими же рисует Толстой большинство штабных офицеров? Он описывает их ( Несвицкого и Жеркова) в глубоко психологическом плане. Читатель понимает, что за внешней холеностью и знатным происхождением скрывается душа убогих людей, неумных и недалеких. Они думают прежде всего о своей карьере, наградах, о том, как выслужиться перед начальством.

Для подтверждения сказанного обратимся непосредственно к страницам романа. Противопоставляя князя Андрея штабным карьеристам, писатель заставляет читателя задуматься, в чьи руки была вверена судьба армии. Впечатляюще описана сцена встречи штабных офицеров с австрийским генералом Маком, потерпевшим поражение под Ульмом. Для Болконского ясно, что теперь «половина компании проиграна». А как отнеслись к этому несчастью Несвицкий и Жерков? Они не нашли ничего лучшего, как только глупо посмеяться над поражением своих же союзников. м здесь

Толстой вкладывает свои мысли, полные достоинства и гнева, в уста князя Андрея: " Да ты пойми, что мы — или офицеры, которые служим царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Сорок тысяч человек погибло, и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить".

Но, может быть, более выгодно показывают себя Несвицкий и Жерков в боевой обстановке? Обратимся к сцене у моста через реку Энс. Чтобы отрезать неприятеля от русских войск, надо было взорвать мост. Эту операцию необходимо было осуществить как можно быстрее, чтобы избежать больших потерь. Князь Багратион поручил Несвицкому передать распоряжение взорвать мост, но тот по своему легкомыслию не сумел толково передать, кто должен это сделать. Было потеряно много времени. В результате грозила гибель целому эскадрону. Малейшее промедление- и французы форсируют реку. м вот эскадрон Денисова, рискуя жизнью, проводит опасную операцию взрыва. «Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их? Этот вопрос с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из большого количества войск, которые стояли над мостом...» А что думают и как ведут себя люди, по вине которых рискует целый эскадрон храбрецов? «Ох! достанется гусарам! — говорил Несвицкий. — Не дальше картечного выстрела теперь».

— Напрасно он так много людей повел,- сказал свитский офицер. м в самом деле,- сказал Несвицкий.- Тут бы двух молодцев послать, все равно бы.

-Ах, ваше сиятельство,- вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но все своею наивного манерой, из-за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. Ах,… как вы судите! Двух человек послать, а нам-то кто же Владимира с бантом даст? А так-то хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить.

Кто перед нами? Карьеристы чистейшей воды!

Если князь Андрей даже в пылу проявляет благородство по отношению к женщине и спасает ее, то ни Жеркова, ни Несвицкого вовсе не интересует такая «мелочь», как человеческая жизнь.

Не забывает своих героев Толстой и перед Шенграбенским сражением. Если Болконский просит позволения Кутузова остаться в отряде Багратиона, чтобы участвовать в самом горячем бою, то Несвицкий готовится к отступлению в тыл. м, сияя от удовольствия, сообщает, что «так перевьючил себе все,… что нужно… на двух лошадей, что хоть через Богемские горы удирать».

От художественного приема противопоставления героев писатель не отказывается до конца. Какими разными мы видим князя Андрея и Жеркова в бою под Шенграбеном! «Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать. Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно. Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания». А Болконский? «Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием. Это был князь Андрей… Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. „Я не могу бояться“,- подумал он и медленно слез с лошади между орудиями… Он решил, что при себе снимет орудия с позиции о отведет их».

До батареи Тушина Жерков струсил доехать, а на офицерском ужине он смело и беззастенчиво смеялся над удивительным героем, но смешным и робким человеком — капитаном Тушиным. Не зная, как мужественно действовала батарея, Багратион ругал капитана за то, что тот оставил орудие. Никто из офицеров не нашел в себе смелости сказать, что батарея Тушина была без прикрытия. м только князь Андрей возмутился этими беспорядками в русской армии и неумением ценить истинных героев. Обращаясь к Багратиону, он сказал: «Ваше сиятельство… Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными и прикрытия никакого». м продолжал: «м ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать мое мнение, то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой».

Толстой отмечает, что такие умнейшие полководцы, как Кутузов и Багратион, отлично знали цену штабным офицерам. Багратион считал их «франтиками, посылаемыми для получения крестика». Кутузов сразу выделяет среди этих «франтиков» князя Андрея Болконского. Почему же ни Кутузов, ни Багратион не хотят изменить состав штаба? Это, очевидно, уже не в их воле. Очень часто люди выдвигались не по уму и заслугам, а по протекции влиятельных лиц.

В том-то и значение великого русского писателя, что он сумел показать, кто истинный герой, а кто карьерист, наблюдающий за боем издалека. Всю жизнь Толстой боролся за то, чтобы в армии были гуманные порядки, чтобы ценили простых солдат и офицеров.