«Вещий сон» Николеньки в эпилоге романа «Война и мир»

В эпилоге читателю дана возможность и другого выбора: встать на сторону защитников декабризма (Пьера Безухова, Андрея Болконского, Николеньки) или его противников (Николая Ростова).

Весьма существенно, что в финале романа-эпопеи Толстой создал привлекательный образ восприемника идей Пьера Безухова и Андрея Болконского — будущего участника декабрьских событий 1825 г. — сына Болконского, свято хранящего память об отце и восторженного поклонника друга отца — Пьера, чьи идеи тот одобрил бы. «Вещий сон» Николеньки в эпилоге отражает в образной форме восприятие им реальных обстоятельств, содержания разговоров и споров взрослых, отражает его привязанности, мечты о мужественной героической деятельности во имя людей, его предчувствия драматического будущего.

Он и Пьер в касках, какие были нарисованы в издании Плутарха, идут радостные впереди огромного войска, их ждет слава. Они уже близки к цели, но путь им преграждает дядя Николай Ростов. Он останавливается перед ними в «грозной и строгой позе». «Я любил вас, но Аракчеев велел мне, и я убью первого, кто двинется вперед». Пьер исчезает и превращается в отца — князя Андрея, который ласкает и жалеет его, но дядя Николай надвигается на них все ближе и ближе. Николенька в ужасе просыпается, у него остается чувство признательности отцу за одобрение и настойчивое желание совершить подвиг. «Я только об одном прошу бога: чтобы было со мною то, что было с людьми Плутарха, и я сделаю то же. Я сделаю лучше. Все узнают, все полюбят, все восхитятся мною. Я сделаю то, чем бы даже он был доволен...»

Путь Наташи не лишен «заблуждений (увлечение Анатолем Курагиным) и страданий»: разрыв с Андреем Болконским, болезнь и смерть его, гибель брата Пети и др. Но отзывчивость на живую жизнь, чистота нравственного чувства берут верх. Наташа находит в жизни свое место — жены и матери. Молодых читателей нередко разочаровывает (или озадачивает) ее эволюция: от обаятельной, одаренной, поэтичной девушки до хлопотливой матери, радующейся желтому пятну на пеленке выздоравливающего ребенка.

Для Толстого же — материнские заботы, атмосфера любви, дружбы, взаимопонимания в семье, созданной созидательницей и хранительницей домашнего очага, — не меньшее проявление женственности, душевного богатства. И это не исключает (как можно убедиться на примере Наташи в дни Отечественной войны) участия женщины в общенациональных заботах и оценках происходящего, в которые она также вносит частицы своей души («Я знаю, что я не покорюсь Наполеону»), не исключает внутренней связи с народом («откуда впитала в себя эта графинечка...») и способности не рационалистично, а эмоционально реагировать на неравноправие, фальшь в современной жизни. (В церкви она удивляется: «зачем так много молиться за царскую фамилию»). На первый взгляд слишком велико расстояние между Наташей Ростовой, «грациозным поэтическим бесенком» в детстве, свободным до своеволия «казаком» в юности и поглощенной семьей Натальей Ильинишной Безуховой.

Но, присматриваясь внимательнее, видишь, что на всех этапах своего пути она остается сама собой: полнотой жизненных сил, способностью любви, сердечного понимания другого человека, смелостью принимать решения.

, присматриваясь внимательнее, видишь, что на всех этапах своего пути она остается сама собой: полнотой жизненных сил, способностью любви, сердечного понимания другого человека, смелостью принимать решения. Вот все это и делает вполне органичным для ее натуры подвиг «русской женщины» — жены декабриста.