"Мысль Тютчева … всегда сливается с образом, взятым из мира души или природы…" (И.С. Тургенев).

«Мысль Тютчева … всегда сливается с образом, взятым из мира души или природы…» (И.С. Тургенев).

Ф. И. Тютчев,
на мой взгляд, был одним из наиболее
проницательных в русской литературе поэтов-философов.
Его стихи нельзя назвать лирикой в чистом
виде, потому что в них выражаются не просто
чувства лирического героя, но прежде всего
философская система автора-мыслителя. Поэт
“нуждается в извлечении из мира всего
соответствующего своей натуре”. В
философских поэтических произведениях
Федора
Тютчева, в отличие от философских трактатов,
присутствует не развитие мысли, не
развернутая аргументация, ее
подтверждающая, а ее обозначение,
декларирование идеи, которая выражается
словом в поэзии, то есть дается комплекс
мыслей в переживании, в эмоциональных,
художественных, “ощутительных” образах.
Содержание бытия открывается
непосредственно через образы.

Ф. И. Тютчев
был поэтом, в творчестве которого
соединились в яркой форме идейное
содержание с исключительной поэтической
силой, с богатством образности и
музыкальности. Основная черта,
преобладающая в лирических произведениях
Федора Тютчева, — это какое-то всеобщее
предметное чувство, носящее космический
характер. В то же время чувство носит вполне
объективный и реалистический характер. Ф. И.
Тютчев ощущал себя частицей мира, а потому
считал все чувства и настроения человека
проявлениями космического бытия как
такового. Целостность жизни, физические
явления воспринимались им как проявление
самой природы, космоса, “как состояние и
действие живой души”. Природа для него —
сгусток живых страстей, сил, чувств, а
отнюдь не мертвый материал, послушный воле
художника:

Не то, что
мните вы, природа —

Не слепок,
не бездушный лик:

В ней есть
душа, в ней есть свобода,

В ней есть
любовь, в ней есть язык.

Даже в тех
произведениях, где темой служат отдельные
моменты, проявления личной, внутренней
жизни, они представляются поэту
одновременно и выражением чувств и явлений
всего космоса. У Ф. И. Тютчева душа как бы
пребывает в двух ипостасях: вся она словно
порыв радости, ликование, открытость стихии
в начале жизни и в зрелую пору, и затем (“как
бы эфирною струею по жилам небо потекло”)
старческая любовь — это уже вечерняя заря
на потухшем небе, страстное томление по
упоительному счастью в былые дни, рождающее
сгущение атмосферы перед грозой, слезы же —
“капли дождевые зачинающей грозы”. Это не
просто образы, а восприятие поэтом подлинно
вселенской масштабности природы,
перенесение в личную жизнь категорий
космического порядка.

Само
содержание, наполнение космоса
осмысливается как средоточие многообразия,
в лирике Ф. Тютчева всегда присутствует
двойственность, борьба, сопряжение
различных начал. Наиболее яркий пример тому
— стихотворение “День и ночь”:

День — сей
блистательный покров —

День-
земнородных оживление,

Души
болящей исцеленье,

Друг
человека и богов.

Но
меркнет
день, настала ночь, —

Пришла — и
с мира рокового

Ткань
благодатную покрова,

Собрав,
отбрасывает прочь,

И бездна
нам обнажена,

С своими
страхами и мглами,

И нет
преград меж ней и нами:

Вот отчего
нам ночь страшна.

День и ночь
— символы двух различных стихий космоса,
светлой и темной, которую Тютчев называет “хаосом”,
олицетворением “бездны безымянной”:

Как жадно
мир души ночной

Внимает
повести любимой!

Из смертной
рвется он груди

И с
беспредельным жаждет слиться.

О, бурь
уснувших не буди:

Под ними
хаос шевелится!..

Жизнь
космоса — борение светлого начала с хаосом.
Вселенское бытие двойственно: свет и мрак
связаны между собой, как день и ночь, лето и
зима. И главное, не только светлое начало, но
и хаос, мрак божествен, прекрасен и
привлекателен. Это подтверждается и
эпитетами: “родимый саос”, “святая ночь”.
Борьба между идеальным и демоническим
существует не только в природе, но
постоянно происходит и в самой
человеческой душе:

… человек
как сирота бездомный,

Стоит
теперь и немощен и гол,

Лицом к
лицу пред пропастию темной...

И чудится
давно минувшим сном

Ему теперь
все светлое, живое...

И в чуждом,
неразгаданном, ночном

Он узнает
наследье родовое.

Темная
стихия страсти, угрюмый “огонь желания”
таит очарование, пожалуй, более сильное, чем
светлая “пламенно-чудесная” игра. День
лишь “отраден и чудесен”, ночь же — “святая”.
Воля к смерти (“Самоубийство”) и воля к жизни (“Любовь”) одинаково привлекательны
для человека:

И в мире нет
четы прекрасней,

И обаянья
нет ужасней,

Ей
продающего сердца.

Подлинное
значение хаоса в лирике Ф. И. Тютчева — это
угроза уничтожения, бездна, сквозь которую
необходимо пройти для достижения полного
слияния с космосом. Тоска, охватывающая при
встрече с непонятными проявлениями хаоса —
печаль и ужас смерти, страх перед
уничтожением, хотя и в преодолении их
достигается блаженство. В лирике Ф. И.
Тютчева образно выражена мысль, что стихия
хаоса позволяет нам при соприкосновении с
нею осознать всю глубину пропасти,
отделяющей нас от истинно космической
жизни, мысль, что зло и грех не являются
противоположностями добра и святости, это
всего лишь ступени к познанию истины.
Противопоставление хаоса и идеального
начала космоса поэт видит не в образах “дня
и ночи”, а в образах тишины, успокоения.
Зной, мятежность и столкновение их с покоем,
умиротворенностью — это столкновение
манящей и бурной красоты жизни с тихой и
светлой красотой бессилия и умирания. Хаос,
таким образом, как бы олицетворение
преодоления всего земного и смертного. Итак,
в лирике Ф. И. Тютчева, “самой ночной души
русской поэзии”, открывается нам чистая
красота божественного космоса, объемлющего
собой все сущее — живое и неживое, хаос и
гармонию, в борьбе между которыми и
протекает “злая жизнь с ее мятежным жаром”:

Ущерб,
изнеможение, и на всем

Та кроткая
улыбка увядания,

Что в
существе разумном мы зовем

Возвышенной
стыдливостью страдания.